Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Российские города с древнейших времен славились чудесами: жили в них и злые колдуны, и добрые волшебники, и нечисть всякая, и народные умельцы-изобретатели. Но теперь иные настали времена. И чудеса другими сделались. В современных городах, больших и маленьких, все чаще пришельцы с других планет появляются, а простые земляне-горожане пристрастились к путешествиям во времени да по параллельным мирам шастают, впрочем, и на Луну слетать тоже не брезгуют. А уж изобретать наши отечественные таланты начали и вовсе черт знает что! То какие-то антишапки, а то вообще — новые методы размножения. Словом, сходит мир с ума потихонечку! А приглядишься — вроде люди-то вокруг все те же — родные, наши!
отрывок из произведения:
«...Господи, господи, господи, господи…» Голос Джека Берримена, великого профессионала, голос человека, сломленного судьбой, голос, полный ужаса, боли, отчаяния, взывал из бездны; взывал ко мне, не к Господу.
Он и мог взывать только ко мне.
Ведь это я, не кто то другой, был там — в юрском периоде, видел цикадоидеи и беннетиты, деревья гинкго и летающих ящеров! Правда, я сумел всплыть, а Джек Берримен утонул, как утонули Лесли и его напарник.
Не в омуте.
В океане времен…
Вскрыв банку пива, я вытянул ноги в проходе между рядами кресел.
Я мог лететь сейчас над океаном, но раздумал, сменил рейс. Я не хотел в Европу, меня туда не манило. Затеряться можно и здесь — в Питтсильвании, или в краю нижнего Пидмонта, или в горной стране, или в Калифорнии, жаркой, как печь; может быть, это даже проще. Мне было все равно, отличаются ли облака Европы от облаков, плывущих над краем каштанов, над дельтой Отца вод или над лесами мормонов; и там, и здесь, тронутые тревожной чернью, они в любой момент могут пролиться дождем или градом. Мне все казалось одинаково отвратительным. Я всех ненавидел. Даже улыбчивых стюардесс.
Да, я угнал машину Парка, а Джой раздобыла нужную документацию, что из этого? Разве Джек с нами?.. Да, я пристрелил инженера Формена, я прошел все защитные пояса фирмы «Травел», что из этого? Разве я чувствую себя победителем?..
Я сжал зубы.
Транснациональные корпорации, промышленные секреты, отравленные реки и целые регионы… Пока все это существует, Берримены и Миллеры необходимы миру.
Нужны!
На таких, как мы, можно, конечно, смотреть с презрением, но если тех, кто нас нанимает, нисколько не смущает моральная сторона нашего ремесла, почему это должно смущать нас? Ведь это именно наши действия позволяют более разумно распределять или, скажем так, перераспределять промышленную и интеллектуальную информацию. Не всем это по вкусу, всегда находятся люди, готовые в нас стрелять, но… Берримен!
Я все еще не смирился с тем, что Джек не вернется.
В свое время на Джека было заведено не одно судебное дело, в него стреляли, он попадал в аварии; несколько весьма мощных компаний не без оснований подозревали, что Джек тайно побывал в святая святых их самых секретных отделов; в двадцати странах Джек получил патенты на изобретения в области химии и электроники, при этом мало кто знал, что элегантный инженер Д. К. Берримен умеет разбираться не только в сложнейших электронных схемах, но и в тайнах человеческой психологии; он водил все виды транспорта, он умел пользоваться любым оружием… Бывал… Получал… Умел… Я еще крепче сжал зубы.
Когда за тобой следят, ты чувствуешь себя необычно. Ты еще ни о чем не догадываешься, но интуиция подсказывает — что то вокруг не так; ты становишься немного не таким, какой есть на самом деле. Не знаю, следили ли за мной, находился ли в самолете человек, интересующийся мною, но с первой минуты полета я чувствовал некий неуют, некую тревогу. И снять это ощущение не могли ни ровный гул двигателей, ни спокойные голоса в салоне.
Белые облака медленно текли под крыльями самолета.
Ни один человек в мире, за исключением доктора Хэссопа, не мог знать, где я сейчас нахожусь, а мой главный противник — Лесли — тот вообще находился на миллион миль отсюда, уж в любом случае — за миллионы и миллионы лет. Он копался в разбитой электронике машины Парка и время от времени в ужасе оглядывался на влажные заросли, из колючей смуты которых в любой момент могла показаться медлительная тень хищного динозавра, высокомерно и тупо задирающего в небо плоскую морду. Со дня, в котором я бросил Лесли, действительно прошли миллионы, десятки миллионов лет, но Лесли продолжал копаться в разбитой электронике МВ и будет копаться в ней до скончания дней.
«Господи, господи, господи, господи…» Кто то из пассажиров, проходя мимо, споткнулся, на мгновенье коснувшись моего плеча.
«...Господи, господи, господи, господи…» Голос Джека Берримена, великого профессионала, голос человека, сломленного судьбой, голос, полный ужаса, боли, отчаяния, взывал из бездны; взывал ко мне, не к Господу.
