Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Геннадий Прашкевич. Человек большого и многогранного таланта, известный и как поэт, и как переводчик, и как автор детективной, приключенческой и научно-популярной прозы, но прежде всего — один из ведущих мастеров отечественной фантастики. Повести и рассказы сибирского писателя объединяет стремление увидеть необычное в обычном. В книге описаны приключения молодых героев, которые попадают в самые невероятные ситуации.
отрывок из произведения:
...Дом Сени Шустова стоял на краю крошечного среднеазиатского городка. Сразу за окнами начиналась пустыня. В тени сорок пять, серебристая джидда не дает тени, песок до горизонта, а по горизонту, как в кино, ходят два-три смерча, изгибаясь синхронно и медлительно. Сеня Шустов (двадцать семь лет, инженер-геофизик, не привлекался, не бывал, даже не слышал) длинноволосый, загорелый, живой только что закончил Письмо другу детства Римасу Страздису. Литовец Римас Страздис родился в Сибири, общее детство повязало его с Сеней на всю жизнь. Правда, после ТГУ и недолгой работы в Якутске, Сеня попал в Кызыл-Кумы, а вот Римас, наконец, вернулся на родину, в Вильнюс, откуда в сорок восьмом его отца, известного историка, выслали в Сибирь «за идеализацию средневековья времен великих князей Гедимина и Витовта, а также за глубокий консерватизм». Назад отец не вернулся, зато Римас теперь преподавал в Вильнюсском университете, в беседах сильно поминал Риббентропа и Молотова и не раз зазывал непрактичного увлекающегося Сеню в гости. Но Сене было не до гостей. Все последние годы он строил свою чертовски необходимую людям теорию.
В принципе, считал Сеня, на нашу планету Земля давно пора взглянуть как на существо в некотором смысле живое. Чем больше мы его травим, взрываем, перепахиваем, засоряем ядами и отходами, тем больше она нервничает — изрыгает волны цунами, плюется вулканическими бомбами, рушит города конвульсиями землетрясений, короче, ведет с человечеством самую настоящую геофизическую войну. Полистайте любую газету, обязательно что-то такое встретится. Цель жизни Сени Шустова в том и заключалась, чтобы найти управу на взбесившуюся планету. На людей, похоже, управу уже не найти.
На старом казенном «москвиче» Сеня в свободное от работы время уезжал прямо к песчаным смерчам, никогда, правда, до них не доезжая. Останавливался перед мертвыми Черными останцами. На свете, известно, много древних уголков. Скажем, Свазиленд с его миллиардновозрастными толщами или Месопотамия, в холмах которой захоронена не одна цивилизация. Черные останцы, этот развал голых камней, обожженных неистовым пустынным солнцем, тоже не выглядели новеньким местечком. Возможно, камни эти помнили еще пучеглазых и робких двоякодышащих рыб, никогда не предполагавших, что их вояжи на сушу приведут когда-нибудь к появлению Леонардо и Лоллобриджиды, Риббентропа и Молотова. Сени и Римаса, философов и ученых, как бы впоследствии они что-то там ни идеализировали.
Сеня как раз об этом писал Страздису.
Раскаленные потрескавшиеся скалы Черных останцев часто и привычно рушились. Сеня, экспериментируя, именно здесь пытался уловить одну важную закономерность, которая и могла в будущем помочь человечеству в его борьбе с землетрясениями.
«Я нашел!» — так написал Римасу Сеня. А заканчивая письмо, указал адрес маленького ведомственного пансионата, расположенного в старинном русском городе на реке Великой, куда его, Сеню, начальство срочно отправляло на отдых.
Отправляли Сеню на отдых действительно — якобы в связи с его переутомлением. Местные пастухи, прогоняя дромадеров и бактрианов мимо названных выше Черных останцев, не раз видели там Сеню, а главное слышали.
Черные камни, латунное небо, а на фоне неба Сеня, черный от загара. Внизу балдеют под камнями от жары черепахи. Упрется такая лбом в камень и перебирает конечностями, никак до нее не дойдет, что проще обойти камень. А Сеня, широко расставив ноги, сосредоточенный, широкоплечий, стоит на площадке под самым опасным, под самым иссеченным трещинами обрывов и, приняв решение, выпаливает из ракетницы прямо в обрыв.
...Дом Сени Шустова стоял на краю крошечного среднеазиатского городка. Сразу за окнами начиналась пустыня. В тени сорок пять, серебристая джидда не дает тени, песок до горизонта, а по горизонту, как в кино, ходят два-три смерча, изгибаясь синхронно и медлительно. Сеня Шустов (двадцать семь лет, инженер-геофизик, не привлекался, не бывал, даже не слышал) длинноволосый, загорелый, живой только что закончил Письмо другу детства Римасу Страздису. Литовец Римас Страздис родился в Сибири, общее детство повязало его с Сеней на всю жизнь. Правда, после ТГУ и недолгой работы в Якутске, Сеня попал в Кызыл-Кумы, а вот Римас, наконец, вернулся на родину, в Вильнюс, откуда в сорок восьмом его отца, известного историка, выслали в Сибирь «за идеализацию средневековья времен великих князей Гедимина и Витовта, а также за глубокий консерватизм». Назад отец не вернулся, зато Римас теперь преподавал в Вильнюсском университете, в беседах сильно поминал Риббентропа и Молотова и не раз зазывал непрактичного увлекающегося Сеню в гости. Но Сене было не до гостей. Все последние годы он строил свою чертовски необходимую людям теорию.
