Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Майк Резник — писатель, чьи рассказы неоднократно удостаивались премий «Хьюго» и «Небьюла», однако он не менее хорош и в крупных произведениях — произведениях, легко и оригинально соединяющих в себе вселенский размах и причудливую фантазию «Звездных королей» Гамильтона с напряженным и эффектным действием «Великолепной семерки».
Такова Вселенная Майка Резника.
Здесь на кон в заштатном притоне можно поставить планету. Поставить — и проиграть...
Здесь Империи воюют с Республиками —притом никто во Вселенной уже не помнит, как и почему эти войны вообще начались. Здесь плетутся тончайшие политические интриги, ученого трудно отличить от авантюриста, а маньяка-убийцу — от героя. Здесь — ЖИВУТ. Лихо, весело, отчаянно. Здесь начинается история невероятного и причудливого «фантастического детектива». История дела о судьбе бесценной реликвии — бивней величайшего из слонов, когда-либо живших на Земле. Бивней, проигранных в покер на какой-то Богом забытой планетке — всего шесть тысяч лет назад. История «расследования назад» — через века и миры...
Космических детективов было уже много? Да. Но таких многомерных, многогранных и ТАКИХ глубокофилософичных и при этом читающихся на одном дыхании — единицы. Не верите? Убедитесь сами!
отрывок из произведения:
...Бог решает, что Ему пора вмешаться, и Он говорит: «В последний раз посмеялся ты над именем Моим!» А мистер Слаттерман, он словно и не замечает, что стол, за которым бросают кости, исчез вместе со стоящими вокруг людьми, смотрит Богу в глаза и отвечает: «Я не упоминал твоего имени всуе, особенно если ты тот, за кого я тебя принимаю, а потому, если тебя не затруднит свериться со стенограммой, то сказал я вот что: „Ребенку нужна новая пара обуви«.
И грозно смотрит на него Бог, и голос Его подобен грому:
— Как смеешь ты говорить со мной в подобном тоне!
Мистер же Слаттерман, прищурившись — очень уж ярок свет, исходящий от Всевышнего — не лезет за словом в карман:
— А нечего обвинять людей в том, чего они не делали. И вообще не верю я в тебя.
— Вера твоя значения не имеет. — У Бога складывается ощущение, что доводам его недостает убедительности. — Ты не чтил установленный Мною священный день отдохновения и нарушал Мои законы, которые Я передал Моисею. Ты бельмо у Меня на глазу!
— Секундочку, секундочку! — взвивается мистер Слаттерман. — Барменам тоже надо как то жить, не правда ли? Если бы не твое желание обречь всех на адские муки — а иначе чем объяснить все то, что вытворяет налоговая инспекция, тогда я бы не пахал по субботам, как проклятый, и мог бы даже поиграть в гольф.
Монолог этот выводит Бога из себя, Ему уже не надо притворяться, что Он сердится, а потому возглашает:
— Да как язык твой…
— Не хотелось прерывать… — вклинивается мистер Слаттерман, которому все таки несколько не по себе, — но нельзя ли не столь высокопарно?
Бог, Он смотрит на Слаттермана, устало вздыхает, заставляет себя успокоиться, прежде чем продолжить.
— Бернард Слаттерман, — говорит Он нараспев, словно священник на воскресной мессе, — жизнь твоя прошла в погоне за земными удовольствиями, и твоей бессмертной душе грозит серьезная опасность. По всему выходит, что ждут ее вечные муки.
— Так то лучше. — Уверенности у мистера Слаттермана заметно прибавилось. — Учитывая, кто ты есть и все такое, можешь звать меня Берни.
— Ты понимаешь, что Я тебе говорю? — грохочет Бог.
— Мне представляется, что разговор беспредметен, если я уже умер, — отвечает мистер Слаттерман. — А раз мы затронули эту тему, должен отметить, что ты поступил жестоко и бесчувственно, призвав меня к себя в такой момент.
— Ты не умер.
Мистер Слаттерман с трудом удерживает готовое сорваться с языка ругательство и ограничивается суровым взглядом.
— Уж не хочешь ли ты сказать, стоя передо мной и сияя, как медный таз, что ты оторвал меня от игры потехи ради, когда на кону стояли три «штуки» и я наверняка выкинул бы шесть очков?
— Ты выкинул бы семь, — не без ехидства отвечает Бог.
— Четыре и три или пять и два? — желает знать Слаттерман.
— Шесть и один, — отвечает Бог. Он чувствует, что теряет контроль над ситуацией.
— Я в это не верю, — бормочет мистер Слаттерман.
— Я никогда не лгу. — Бог выпрямляется в свой немалый рост.
— Да что же это получается? — вопит мистер Слаттерман. — Подложить такую свинью! И кому? Мне, отличному парню, который в жизни и мухи не обидел, да еще создан по твоему образу и подобию!
И Бог, который уже ругает себя за то, что не придал человеку большего сходства с рогатой жабой или медведем коалой (тогда бы он слышал этот упрек гораздо реже), говорит:
— Ты похож на Меня гораздо меньше, чем многие, да и не помню Я, чтобы создавал тебя...
...Бог решает, что Ему пора вмешаться, и Он говорит: «В последний раз посмеялся ты над именем Моим!» А мистер Слаттерман, он словно и не замечает, что стол, за которым бросают кости, исчез вместе со стоящими вокруг людьми, смотрит Богу в глаза и отвечает: «Я не упоминал твоего имени всуе, особенно если ты тот, за кого я тебя принимаю, а потому, если тебя не затруднит свериться со стенограммой, то сказал я вот что: „Ребенку нужна новая пара обуви«.
