Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виль Владимирович Липатов родился 10 апреля 1927 года в Чите. Отец, из ссыльнопоселенцев, работал в читинской областной газете «Забайкальский рабочий», а мать преподавала литературу в средней школе. В 1942 году Виль Липатов поступил в Новосибирский институт военных инженеров, затем перевелся на отделение истории Томского педагогического института, где учился в 1948-1952 годах и окончил его экстерном. Еще студентом младших курсов начал работать в томской областной газете «Красное знамя». Первые рассказы опубликовал в 1956 году в журнале «Юность». В 1958 году он переехал в Читу, где работал литературным секретарем газеты «На боевом посту»; в 1964-1966 годах работал специальным корреспондентом газеты «Советская Россия». В числе первых повестей — «Шестеро» (1958), «Капитан «Смелого» (1959), «Своя ноша не тянет» (1959), «Глухая Мята» (1960), «Стрежень» (1961), «Зуб мудрости» (1961), «Чужой» (1964). С 1967 года писатель жил в Москве, где опубликовал принесший ему широкую известность цикл рассказов об участковом Анискине — «Деревенский детектив» (1967-1968). Затем вышли повести «Сказание о директоре Прончатове» (1969), «Серая мышь» (1971), романы «И это все о нем» (1974) и «Игорь Саввович» (1977). Лучшим произведением Виля Липатова ряд критиков считает повесть «Еще до войны» (1971). Последней книгой писателей стал роман «Лев на лужайке» (1978), опубликованный только через десять лет после смерти Липатова. В 1978 году Липатов стал лауреатом премии Ленинского комсомола — за сценарий телефильма «И это все о нем».
отрывок из произведения:
...Бледный от волнения последних трех дней технолог цеха повеселел.
– Именно Кузенков, и только Кузенков! – воскликнул технолог. – Он головоломки любит!
Директор завода, тоже повеселевший, распорядился:
– Так позвать Петра Семеновича Кузенкова. Я, признаться, тоже думал именно о нем, когда читал чертеж...
Случилось непредвиденное: через минуту-другую в кабинет вошел краснощекий, словно ему надавали пощечин, мастер Сопыряев. Он весь дрожал, стараясь держаться прилично, прикусил нижнюю губу и сел на самый краешек стула. Через полминуты после этого вошел и Петр Кузенков – безупречно спокойный человек атлетического сложения, загорелый, с весело блестящими глазами. По всему было видно, что он правильно и целесообразно использовал льготную путевку в один из крымских санаториев. Каждому из присутствующих он пожал руку, каждому отмерил долю улыбки и, не дождавшись приглашения, сел за стол, мельком бросив на мастера Сопыряева такой взгляд, какой, наверное, бросает старший пионервожатый на провинившегося пионера. Каштановые волосы рабочего – едва приметно тронула седина, взгляд у него был веселый и одновременно властный, и, как только он оказался за столом, всем почудилось, что в этом кабинете он – самый главный. Дескать, вы здесь чиновники, бумажки пишете, а дела-то мы делаем. Новенькая спецовка на Кузенкове сидела прекрасно, пуговицы заменили более красивыми, кирзовые сапоги невинно блестели. Пахло от Кузенкова каким-то сильным мужским одеколоном, и все это значило, что рабочий день Петра Кузенкова еще не начался, хотя был полдень. Наверное, именно по этой причине рабочий и мастер крупно поссорились.
– Слушаю, – многозначительно произнес Кузенков и так посмотрел на мастера, словно хотел сказать: «И ты до сих пор не можешь понять, кто такой Кузенков! Ах, мастер, мастер!» – Зачем понадобился?
Ему протянули чертеж, он молча взял его, шевеля по-ученически губами, про себя прочел цифры, размеры, припуски и допуски и, наконец, задержал взгляд на трех отверстиях, на работе, требующей высшей меры точности, огромного опыта и умения разгадать головоломку. Суровое лицо Петра Кузенкова понемногу светлело, и все облегченно вздохнули, когда он сказал:
– Работа интересная. Можно помараковать на досуге, – и вдруг напустил на себя печаль...
...Бледный от волнения последних трех дней технолог цеха повеселел.
