Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Франсуа Мориак (Francois Mauriac) (11 октября 1885 — 1 сентября 1970 года) — французский писатель, лауреат Нобелевской премии в области литературы. Один из самых крупных католических писателей 20-го века.
Франсуа Шарль Мориак родился в Бордо, в семье коммерсанта Жана Поля Мориака и Маргариты Мориак. По окончанию коллежа поступает в университет Бордо, который заканчивает магистром в 1905 году. На будущий год уезжает в Париж, посвящая всё время подготовке к экзаменам в Эколь де Шарт, куда поступает в 1908. После успеха своей первой публикации, оставляет учёбу, ради занятия литературой.
Во время Первой мировой войны — санитар в одном из госпиталей Красного Креста. В 1933 году избирается в члены Французской академии. Когда Франция была оккупирована гитлеровцами, подпольно издаёт книгу, направленную против коллаборационизма. Что не помешало ему после освобождения призвать французов быть милосердными к тем, кто сотрудничал с захватчиками.
Выступал против колониальной политики, решительно осудил применение пыток французскими военными в Алжире. Cторонник де Голля, а его сын Клод, впоследствии известный писатель и литературный критик, работал в конце 40-х годов личным секретарём генерала.
По совету Мориака, свой горький опыт Холокоста перенёс на бумагу Эли Визель: его первый, принесший ему известность, роман на французском языке «Ночь» вышел с предисловием Мориака. Как христианский общественный деятель вёл непремиримую дискуссию с Роже Пейрефиттом.
Его внучка Анна Вяземская, снимавшаяся у Брессона, была женой Жана-Люка Годара.
Умер в Париже в возрасте 84-х лет. Похоронен на кладбище Валь-д’Уаз.
отрывок из произведения:
...Когда мы вернулись с охоты, Лоран отнес зайца на кухню. Я устал и растянулся на диване в прихожей. Мама присела рядом. Она потрогала рукой мой лоб и спросила, не хочу ли я пить. Ей не терпелось поговорить. Должно быть, они заранее условились с настоятелем, о чем следует со мной говорить: ведь считается, будто Симон поверяет мне свои тайны. На самом деле этого и в помине нет. Его расположение ко мне никогда не проявляется в словах. Разделяющая нас пропасть его не смущает. Во всяком случае, он ни разу не пытался преодолеть ее.
Мама, впрочем, тоже. Она меня любит, по я ее не интересую. Ее не интересует ничто, кроме наших земель и еще чего-то, что она держит в тайне от всех, подозреваю, что ее мучат угрызения совести — об этом я могу судить: я сам терзался угрызениями совести в детстве, я от них освободился, или почти освободился, с тех пор как открыл, благодаря Донзаку, что нам вдолбили в голову, будто наше вечное спасение зависит от всяких нелепых запретов, от таблицы грехов простительных и так называемых смертных.
Господин настоятель, должно быть, возложил на маму миссию заставить меня разговориться, а я нарочно закрывал глаза, делая вид, что хочу спать. Она не стала прибегать к уловкам и прямо спросила меня, как был настроен Симон во время охоты.
— Он только и думал, что о зайце и еще, разумеется, о том, с каким лицом встретит его завтра утром господин настоятель, когда он явится к мессе.
Мама лишь этого и ждала, она тут же выложила свои карты.
— У господина настоятеля не такие уж узкие взгляды. Он не придает ни малейшего значения тому, что Симон в девятнадцать лет предпочитает охоту вечерней службе. Воскресная вечерня не обязательна. Господин настоятель признавался, что она даже для него испытание. А что касается Симона, то совсем не это важно.
— Разумеется, не это, — сказал я. — Важно то, что Симона обрекли, возможно против его воли, на такую жизнь, для которой он не создан.
С мамой произошло то, что она называет «приступом». Она побагровела так, что мне стало за нее страшно: во что я вмешиваюсь?..
...Когда мы вернулись с охоты, Лоран отнес зайца на кухню. Я устал и растянулся на диване в прихожей. Мама присела рядом. Она потрогала рукой мой лоб и спросила, не хочу ли я пить. Ей не терпелось поговорить. Должно быть, они заранее условились с настоятелем, о чем следует со мной говорить: ведь считается, будто Симон поверяет мне свои тайны. На самом деле этого и в помине нет. Его расположение ко мне никогда не проявляется в словах. Разделяющая нас пропасть его не смущает. Во всяком случае, он ни разу не пытался преодолеть ее.
