Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Бенедикт Михайлович Сарнов родился 4 января 1927 года в Москве. В 1951 году он окончил Литературный институт имени М.Горького. В 1955-1959 годах работал в журнале «Пионер» заведующим отделом литературы, в 1959-1963 годах — в «Литературной газете». В 1989 году вел в журнале «Огонек» рубрику «Русская проза. Двадцатый век. Из запасников». С 1990 года был членом Координационного совета движения «Апрель», в 1992-1996 годах — секретарем Союза писателей Москвы, членом редколлегии журнала «Русская виза». С 1997 года — член комиссии по Государственным премиям при Президенте РФ. Академик АРСС (1997).
Печататься начал в 1948 году. Автор и соавтор многих литературоведческих книг, посвященных творчеству русских писателей: А.Блока, С.Маршака, Л.Пантелеева, О.Мандельштама, М.Зощенко, М.Булгакова и др. Опубликовал также сборник рассказов для детей «Трудная весна» (1962) и в соавторстве с Л.Лазаревым и С.Рассадиным книгу литературных пародий «Липовые аллеи» (1966). Печатает литературно-критические и публицистические статьи в журналах «Знамя», «Новый мир», «Огонек», «Октябрь», «Новое время» и др.
Лауреат премий фонда «Литературная мысль» (1994, 1997).
отрывок из произведения:
...Он был сыном бедного сельского пастора. Мечтал о гимназии, об университете. Но жизнь распорядилась иначе. Дела у отца с каждым годом шли все хуже и хуже. А в один отнюдь не прекрасный день нежданно-негаданно разразилась катастрофа. Нагрянула ревизия, обнаружились какие-то злоупотребления, и пастора отстранили от должности. Четырнадцатилетнему сыну бывшего пастора пришлось наняться учеником к лавочнику в деревне Фюрстенберг.
Хозяин будил его в пять утра. В одиннадцать часов он без задних ног валился в постель. Таким образом, спал он всего-навсего шесть часов в сутки. Остальные восемнадцать вертелся как белка в колесе.
Он убирал лавку. Потом тер картофель для винокурни. Потом вставал за прилавок и продавал покупателям свечи, масло, селедку, мыло, соль, молоко, картофельную водку. Наконец наступал долгожданный вечер, лавка запиралась. Он уходил на винокурню и дежурил у перегонного куба. От угара, от самогонной вони его тошнило. Отупевший, с дрожащими коленями, он таскал бутылки с мутным картофельным самогоном, подкладывал дрова в топку.
По воскресеньям лавка была заперта, но работы все равно хватало: надо было привезти товар, распаковать его, расставить, приготовить к продаже... Если все-таки выдавался свободный час, он сваливался как убитый и спал.
Так продолжалось пять с половиной лет.
Может быть, так тянулось бы и дальше, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Вдруг у него открылась чахотка, началось кровохарканье. Хозяин, озабоченно глядя на худого девятнадцатилетнего парня с запавшими глазами, буркнул, что работа в лавке, видно, будет ему теперь не по силам.
И он ушел.
Пешком дошел до Гамбурга. Нанялся приказчиком в лавку Линдемана на Рыбном рынке. Но после первого же кровохарканья хозяин растолковал ему, что тут у него не больница, и предложил убираться на все четыре стороны.
Добрые люди попытались пристроить его в бакалейную лавку. Но через неделю его выгнали и оттуда.
Наступила сырая, промозглая гамбургская зима. Голодный и измученный, без пальто, задыхаясь от кашля, бродил он по городу. Однажды забрел в порт. И тут перед ним распахнулся совсем иной мир. Тащились ломовые обозы, грузчики несли тюки и катили бочки, бойкие маклеры суетились возле складов. Корабли со всего света стояли у причальных стенок. Здесь были бриги и шхуны, рыбачьи парусники и коренастые пароходы с высокими, узкими трубами.
Трудно было рассчитывать на то, что среди капитанов этих судов отыщется хоть один, который согласится взять себе в команду чахоточного юнгу. Однако один такой все же нашелся.
Продан последний пиджак, а на вырученные деньги куплено шерстяное одеяло. И вот он уже каютный юнга брига «Доротея», рейс ГамбургяЛа-Гуайра, капитан Симонсон, грузяжелезные изделия...
В первом же рейсе «Доротея» пошла ко дну. Среди спасшихся членов команды был и он, юнга. Их шлюпку подобрали голландские рыбаки.
Местные власти выдали команде «Доротеи» пособие на обратный путь до Гамбурга. Шкипер, боцман, матросы, кокявсе члены команды, разумеется, с благодарностью приняли эти скудные деньги. Один только он, каютный юнга, решительно отказался от своей доли.
Он твердо решил ни за что не возвращаться на родину.
Что хорошего ожидало его в Гамбурге? Или в родном Мекленбурге? Снова ходить по лавкам, магазинам и мастерским в тщетных поисках работы? Нет. С него хватит! Он теперь вольный человек, он дышал морским ветром. Перед нимявесь мир, огромный, необъятный. Он верил, что сумеет его завоевать...
...Он был сыном бедного сельского пастора. Мечтал о гимназии, об университете. Но жизнь распорядилась иначе. Дела у отца с каждым годом шли все хуже и хуже. А в один отнюдь не прекрасный день нежданно-негаданно разразилась катастрофа. Нагрянула ревизия, обнаружились какие-то злоупотребления, и пастора отстранили от должности. Четырнадцатилетнему сыну бывшего пастора пришлось наняться учеником к лавочнику в деревне Фюрстенберг.
