Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Долгие годы Сатпрем занимался освещением исследований Матери и Шри Ауробиндо человеческого сознания и эволюции человека в целом. При этом его личный духовный поиск оставался как бы «за кадром». Каким образом пришел этот человек к выбору своего пути, «иного способа дыхания», иного уровня бытия и свободы?
Это одно из самых прозрачных и честных оккультных исследований — без напыщенных и загадочных терминов, мистических практик, «прямых контактов» и прочих «эзотерических изысков».
отрывок из произведения:
...Над громадным, зеленым волнением амазонского леса шел экваториальный бесконечный дождь, омывая каждый маленький листок миллионов деревьев (как бы лаская каждый), пробегая теплой дрожью по мягкой коже холмов. Он смыл горести, годы, воспоминания, скатывался огромными, ноздреватыми реками, маленькими одинокими водопадами, невозмутимыми и милосердными, уносящими жизнь и смерть. Шли дни за днями в таком водном обвале, и только иногда раздавался прерывистый, хриплый крик длиннохвостого попугая ара, внезапно звучащий, как первое благословение жизни в вечности тишины.
И опять волнение, опять безграничный трепет или, как шепот, молитва.
Затем все смолкло.
Засветило Солнце. Лес внезапно предстал игристым исступленным восторгом, вспыхивающим миллионами оттенков зеленого цвета, сверкающий изукрашенными мириадами жемчужин, стремительным натиском запахов среди нагромождения мертвых деревьев и папертников.
Чистый луч Солнца пронзил поляну насквозь.
Там находился обычный человек, одинокий, задумчивый, сидевший на берегу игапо , подперев подбородок ладонями.
Не считая браслета из ореховой скорлупы под правым коленом, он был совершенно обнажен. Его кожа была смуглой, как отблеск Солнца на стволе бальсового дерева. Тело его было крепким, как лиана, и столь же совершенно спокойным. Его звали Гринго — «чужестранец». Ему было, быть может, лет пятнадцать, и вода стекала с прядей его каштановых волос. Его лоб был высоким и выпуклым, как у изображения святых на иконах. Он был недвижим. Два напряженных глаза устремлены... Куда?
В будущее, прошлое? Или на эту одинокую каплю воды, повисшую на мягком мху бальсового дерева.
Затем, на высокой ветке над игапо запел один кузнечик, другой, еще один. Они перекликались таким образом под огромным, изрезанным силуэтами деревьев, солнечным сводом. Этот звук, который поднимался и поднимался, замер на одной безграничной, пронзительной ноте, покрывшей все игапо: удаляющийся, теряющийся в лабиринте лиан и затем замирающий вдали на главных отрогах горной цепи, чтобы, еще вернувшись, вторгнуться в спокойствие игапо, своей единственной пронзительной нотой, одуряющей, неустанной, как накатывающийся прилив или мольба из глубины потерянных веков.
Он сделал резкое движение и... ЗЗЗ! — проворная стрела просвистела около его уха и пригвоздила маленькую змейку, (такую хорошенькую!) зеленую, как только что пробившийся росток, к стволу дерева перед ним.
Как акт насилия.
Змейка свернулась вокруг стрелы, завязалась узлом.
Гринго не пошевелился, он знал. Лишь его сердце пронзила острая боль.
Сухие ветки затрещали, и затем возник смех, гнусный, грубый, утробный:
— Ну, Гринго, не боишься?
— Ты тратишь впустую свои стрелы, — просто ответил Гринго, не поднимая головы. Но кисти его рук побледнели. Затем он спокойно добавил:
— Ты же не собираешься есть Жако, а?
Человек в ярости выдернул свою стрелу из ствола дерева, едва не соскользнув в теплую грязь маленького озерка, снял Жако со стрелы и бросил — его на колени Гринго.
— Следующая будет твоей. Игапо — мое.
И человек исчез, сопровождаемый чавкающими всплесками.
Юноша медленно взял змейку в руки, она еще трепетала. Затем она закрыла глаза.
Кузнечики над покрытым золотыми пятнами игапо вновь принялись стрекотать на высокой неутомимой ноте...
...Над громадным, зеленым волнением амазонского леса шел экваториальный бесконечный дождь, омывая каждый маленький листок миллионов деревьев (как бы лаская каждый), пробегая теплой дрожью по мягкой коже холмов. Он смыл горести, годы, воспоминания, скатывался огромными, ноздреватыми реками, маленькими одинокими водопадами, невозмутимыми и милосердными, уносящими жизнь и смерть. Шли дни за днями в таком водном обвале, и только иногда раздавался прерывистый, хриплый крик длиннохвостого попугая ара, внезапно звучащий, как первое благословение жизни в вечности тишины.
