Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Родился 20 июля 1975 года. Окончил математическую школу, затем – Государственный Университет Управления (включая аспирантуру). Кандидат экономических наук (специальности – Инструментальные и математические методы экономики и Мировая экономика).
Финансовый директор девелоперской компании. Помимо этого иногда преподает экономико-математические методы и модели, а также публикуется в экономических журналах. Весной прошлого года оставил работу и отправился путешествовать. Странствия продлились 4 месяца.
В свободное время ухитрился побывать в десятке-другом стран и сменить не менее дюжины разнообразных профессий, был даже переводчиком у американских миссионеров (о чем остались неизгладимые воспоминания и своеобразное отношение к аборигенам США). С 1992 г. играет в русскую народную игру «Что? Где? Когда?». В послужном списке – участие в лучших московских командах и звание чемпиона России. Уже более пяти лет являюется капитаном команды КСЕП.
отрывок из произведения:
...Водитель высадил нас с Глебом недалеко от тропы – там, где горный серпантин спускался к реке. Вот уже битый час мы сидели на рюкзаках. Знойное марево дрожало, как плавящийся жир. Даже земля потела – повсюду на иссохшей почве выступали пятна соли. Сбегав к реке, я смочил полотенце водой и повязал его на голову. Глеб следом проделал то же самое, соорудив еще более замысловатый тюрбан.
— Долго ли нам еще ждать твоего товарища? – скучающим тоном спросил мой спутник.
— Это уж как повезет, — философски изрек я. – Так что отдыхай пока и любуйся природой.
Глеб шумно вздохнул и принялся задумчиво чертить носком ботинка в придорожной пыли. Я усмехнулся.
— Что улыбаешься? – захлопал глазами Глеб.
— Уж больно ты сидишь забавно. Лицо сосредоточенное, серьезное, каракули малюешь с важным видом. Ни дать, ни взять – чинуша в своем кабинете.
— А я и есть чинуша, — ответил Глеб, уставившись неподвижным взглядом в далекую точку на горизонте. – Девять лет в Минфине задницу просиживал. Карьеру делал, мать ее… Я недоверчиво посмотрел на Глеба. Не люблю брать с собой на восхождения малознакомых людей, но здесь был особый случай – он недавно выручил моих друзей, решив весьма неприятную денежную проблему. Достойно, спору нет. И все-таки не понимал я его. Обветренное давно не бритое лицо, дорогая импортная ветровка. Нескладная фигура – среди альпинистов такие встречаются нечасто. Но и на чиновника совсем не похож. Хотя, безусловно, было в нем что-то отталкивающее, надменное. На уровне ощущений – никаких конкретных поступков. Так – взгляд, тон разговора… — Как же ты Минфин с альпинизмом совмещал, мил человек?
— А я и не совмещал вовсе, — спокойно ответил Глеб. – Никаких гор. Если и выбирался из Москвы, то лишь в командировки и на отдых в Болгарию.
— Что же произошло?
— Да ничего, — горько усмехнулся он. – Только в один прекрасный день, пять лет назад, вышел я на работу, а через три часа очутился в поезде до Красноярска.
— Просто сел на поезд? – удивился я.
Он кивнул.
— Я и сам себе этого не могу объяснить. Просто не мог иначе.
— Ясно, — ответил я. – Стало быть, и тебя горы позвали… Любому альпинисту, горнолыжнику, да и простому туристу, возвращающемуся вновь и вновь к вершинам, точно к старым подругам, не надо объяснять, что это за чувство, когда горы зовут. Ты ощущаешь его каждой клеточкой своего тела. Ждешь, томишься, а как попадешь в горы – мучаешься иногда, ненавидишь их, проклинаешь все на свете, клянешься, что никогда не возвратишься в этот холодный мир. Знаешь, что нет у тебя права на возвращение. Но проходит месяц-другой – и снова рвешься назад, в их необъятные космические пространства, где небо ближе, реальней и надежней, чем далекая земля.
Сложно представить, сколь разных людей зовут к себе горы. Бескорыстные романтики и расчетливые циники, интеллигенты и чинуши вроде Глеба. Казалось бы, между нами нет ничего общего. Не мы выбрали горы, они выбрали нас по своим загадочным, неведомым законам. Мы приговорены к ним, и наш приговор обжалованию не подлежит.
Из-за поворота, обогнав одинокого погонщика с нагруженным хворостом печальным ослом, вынырнул пыльный уазик. Мы с надеждой уставились на него. И точно – он затормозил, и уже по выражению лица водителя-киргиза, его глупой улыбке до ушей, я понял: больше ждать не придется.
Люба выпорхнула из ржавого чрева уазика легко, словно ее тело было почти невесомым. Из-под копны густых каштановых волос сияло розовое личико – почти детское, но уже невероятно женственное. Еще одно чудо, необъяснимо избранное горами.
— Здравствуйте, мальчики! – задорно помахала она нам рукой. То, что «мальчики» были на десять с лишним лет старше, ее, очевидно, не смущало.
Чмокнув на прощание водителя, она подхватила свой рюкзак и бодро направилась к нам. Первым делом обняв меня, она протянула Глебу маленькую, крепкую ладонь:
— Люба.
— Глеб, — представился он, метнув в меня сердитый взгляд – дескать, почему не предупредил? Я едва мог удержаться от смеха, глядя на его удивленную физиономию.
— Ой, ребята, я так рада вас видеть! – защебетала Люба, коснувшись губами небритой щеки чиновника-расстриги и тут же отвернувшись от него. — Если б вы знали, чего мне стоило сюда добраться. Местные мужчины – совершенно не джентльмены. Никто не хочет помочь бедной девушке. Об этом меня еще Анька предупреждала. Борис, помнишь Аньку? Она тебе привет передавала. Сейчас, представляешь, беременная ходит. Анька – и беременная. Вот умора! А виду по-прежнему сурового, туристического. Но живот большой, и лямки поверх него – словно теперь рюкзак не сзади носит, а спереди. Тяжело, наверное, бедняжке. Я тут и со своим рюкзаком так намучалась – вы себе не представляете!
...Водитель высадил нас с Глебом недалеко от тропы – там, где горный серпантин спускался к реке. Вот уже битый час мы сидели на рюкзаках. Знойное марево дрожало, как плавящийся жир. Даже земля потела – повсюду на иссохшей почве выступали пятна соли. Сбегав к реке, я смочил полотенце водой и повязал его на голову. Глеб следом проделал то же самое, соорудив еще более замысловатый тюрбан.
