Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Писатель Юлиан Семенов не нуждается в особом представлении. Он — культовый автор, создатель советского «шпионского романа». «Процесс-38» повествует о процессе по делу Бухарина, Рыкова, Крестинского и других.
отрывок из произведения:
...Секретарь Судебного присутствия военный юрист первого ранга А л е к с а н д р Б а т н е р: Встать, суд идет!
Все — зал и обвиняемые — поднимаются. Входят судьи, занимают свои места.
Б а т н е р. Прошу садиться.
Однако неожиданно председательствующий поднимается со своего массивного кресла и выходит на авансцену.
У л ь р и х. Я, Василий Ульрих, председатель Военной коллегии Верховного суда, пришел в Москву на подавление левоэсеровского путча вместе с моими товарищами, латышскими стрелками. Я работал тогда под руководством члена Политбюро Каменева.
Восемнадцать лет спустя в этом же зале, в августе тридцать шестого, я приговорил моего учителя и старшего товарища Льва Каменева к расстрелу. Через год, в тридцать седьмом, я осудил на смерть здесь же, в Октябрьском зале, секретаря ЦК большевистской партии Серебрякова, который в девятнадцатом спас Москву от войск Деникина; я находился в его штабе; вместе с Серебряковым работал Сталин; Иосиф Виссарионович возненавидел его за то, что американский журналист Джон Рид, приехавший тогда к нам, на Сталина не обратил внимания, писал о Серебрякове, восхищался им открыто, по-детски как-то... Серебряков был одним из тех, кто в двадцать четвертом году заявил: «Партия перерождается, царствуют верхи, установлен бюрократический режим, отъединяющий ЦК от народа». Сейчас мне предстоит послать под пулю любимца партии Бухарина. Нет человека интеллигентней, добрее и чище, чем Николай Иванович. Он, и никто другой, должен был стать лидером страны. Но он предал всех нас, проиграв схватку чудовищу по фамилии Сталин. Поэтому я приговорю его к расстрелу. Политик не имеет права на проигрыш.
Не согласны? Согласны. Теперь у нас все согласны. Я и впредь буду судить и отправлять в подвал, на расстрел лучших большевиковленинцев. Или — я, или — меня... Цицерон был прав: «Труд создает мозолистую преграду против боли».
Ульрих возвращается на свое место, раскрывает папку с делом, водружает на нос очки, читает что-то, оглядывая при этом подсудимых. Поднимается корпусной военный юрист Матулевич.
М а т у л е в и ч. Я, заместитель товарища Ульриха, член Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) Илья Матулевич. Вместе с товарищами Ульрихом, Иевлевым и Вышинским мы провели первые процессы, расстреляв двух членов Политбюро, семь членов ЦК, восемь кандидатов в члены ЦК и пять членов ЦКК партии. Почему партия и лично Иосиф Виссарионович доверили мне эту многотрудную работу? Потому, что я, Матулевич, в двадцать четвертом году примкнул к троцкистской группе героев гражданской войны Антонова-Овсеенко, Смирнова и Серебрякова... Я устно поддержал их декларацию: «Если события будут развиваться так и в дальнейшем, то мы из партии рабочего класса превратимся в партию молчаливых бюрократов, заевшихся сановников, узурпаторов революции». Помощник товарища Сталина, его боевой друг Лев Захарович Мехлис вызвал меня к себе в ЦК на Воздвиженку: «Смотри, Матулевич, — сказал он, — твое право поддерживать оппозицию, но тогда будь честен перед самим собой, откажись от своего ромба, автомобиля марки «Линкольн», кремлевского пайка и отправляйся на завод к станку.
Одновременно на двух стульях сидеть невозможно...» И я отрекся... Да, тяжело болел отец, да, лекарствами снабжали только в спецклинике, но оправдание ли это?
Я стал преступником... Я сужу честнейших ленинцев... Я пытаюсь успокаивать себя словами товарища Троцкого: «Партия всегда права». Партии, а значит, советскому народу угодны эти процессы. Если нет — нас бы смели. А нам аплодируют, славят, как героев борьбы за чистоту идеи. Вам, присутствующим на этом процессе, угодно происходящее! И мы будем продолжать наше чудовищное дело у вас на глазах. Вы станете реветь, требуя крови бывших кумиров. Кто посмеет промолчать — будет арестован здесь же, в этом зале. Вы знаете это так же, как и я. Да, мы судилище преступников. А вы приготовились к тому, чтобы должным образом реагировать в нужных местах? Смотрите мне, засранцы!
Матулевич возвращается на свое место. Поднимается второй член суда, дивизионный военный юрист Борис Иевлев, выходит на авансцену.
И е в л е в. Я —: второй заместитель продажного мерзавца Ульриха... Зовут меня Борис Иевлев... Мне до сердечных колик жаль товарища Бухарина... При нем и Рыкове моя родня счастливо жила на Орловщине... Какая кипень была в садах весною! Как соловьи разливались! А сейчас там — кладбище, мор, страх господень... Но — с другой стороны — кто мне дал в Москве двухкомнатную квартиру? Партмаксимум? Персональную машину? Дачу в Малаховке? Секретарей?
Шоферов и помощников? Кто вытащил меня из деревенской грязебы в московскую чистоту и уют? В своей «Науке поэтики» Гораций говорит, что характерной чертой стариков является неумеренное расхваливание прошлого... Верно. Я постоянно ощущаю свою старость, хотя мне нет и сорока, я боюсь будущего, я мечтаю, чтобы все было как было или как есть. Во имя этого я вынесу обвинительный вердикт кому угодно. Жизнь — это борьба с окружающими за выживание. Идеи, лозунги, призывы — мура собачья. Надо честно служить тому, кто платит. И запретить человечеству проклятое право на вопрос. Нет ничего страшнее вопроса! Бойтесь вопросов, товарищи! Под знаменем партии Ленина — Сталина — вперед, к победе коммунизма!
Чего аплодируете, олухи?! Серьезно верите в эту сказочку для бедных? Эх, вы...
...Секретарь Судебного присутствия военный юрист первого ранга А л е к с а н д р Б а т н е р: Встать, суд идет!
