Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Герой – президент планеты Мир Бредли – Томас Войтленд – бежал от военного переворота, бросив родных и друзей. Захватил в ракету только их матрицы, а также матрицы Овидия, Хемингуэя, Шекспира, Атиллы и др. Матрица – полная информационная копия человека, полностью моделирующая его поведение. С матрицей можно общаться, но она запрограммирована говорить только то, что хочет слушать ее хозяин. Мучимый совестью, Войтленд выбрасывает кубики-матрицы и возвращается на родную планету.
отрывок из произведения:
...Он был единственным пассажиром на борту корабля, единственным человеком внутри изящного цилиндра, со скоростью десять тысяч миль в секунду удаляющегося от Мира Бредли. И все же его сопровождали жена, отец, дочь, сын и другие — Овидий в Хемингуэй, Платон и Шекспир, Гете и Аттила, и Александр Великий. И старый друг Хуан, человек, который разделял его мечты, которые был с ним с самого начала и почти до самого конца.
Кубики с матрицами близких и знаменитостей.
Шел третий час полета. Возбуждение после неистового бегства постепенно спадало, он принял душ, переоделся. Пот и грязь от дикой гонки через потайной туннель исчезли, не оставив и следа, но в памяти наверняка еще надолго сохранятся и гнилостный запах подземелья, и неподдающиеся запоры ворот, и топот штурмовиков за спиной. Но ворота открылись, корабль был на месте, и он спасся. Спасся.
_Поставлю-ка я матрицы_...
Приемный паз был рассчитан одновременно на шесть кубиков. Он взял первые попавшиеся, вложил их на место, включил. Затем прошел в корабельный сад. Экраны и динамики располагались по всему кораблю. На одном из экранов расцвел полный, чисто выбритый, крупноносый человек в тоге.
— Ах, какой очаровательный сад! Я обожаю растения! У вас настоящий дар к выращиванию!
— Все растет само по себе. Вы, должно быть...
— Публий Овидий Назон.
— Томас Войтленд. Бывший президент Мира Бредли. Ныне в изгнании, надо полагать. Военный переворот.
— Примете мои соболезнования. Трагично! Трагично?
— Счастье, что мне удалось спастись. Вернуться, наверное, никогда не удастся. За мою голову, скорее всего, уже назначили цену.
— О, я сполна изведал горечь разлуки с родиной... Вы с супругой?
— Я здесь, — отозвалась Лидия. — Том, пожалуйста, познакомь меня с мистером Назоном.
— Взять жену не хватило времени, — сказал Войтленд. — Но, по крайней мере, я захватил ее матрицу.
Лидия выглядела великолепно: золотисто-каштановые волосы, пожалуй, чуть темнее, чем в действительности, но в остальном — идеальная копня. Он зависал ее два года назад. Лицо жены было безмятежно; на нем еще не запечатлелись следы недавних волнений.
— Не «мистер Назон», дорогая. Овидий. Поэт Овидий.
— Прости... Почему ты выбрал его?
— Потому что он культурный и обходительный человек. И понимает, что такое изгнание.
— Десять лет у Черного моря, — тихо проговорил Овидий. — Моя супруга осталась в Риме, чтобы управлять делами и ходатайствовать...
— А моя осталась на Мире Бредли, — сказал Войтленд. — Вместе с...
— Ты что там говоришь об изгнании? — перебила Лидия. — Что произошло?
Он начал рассказывать про Мак-Аллистера и хунту. Два года назад, делая запись, он не объяснил ей, зачем хочет сделать ее кубик. Он уже тогда видел признаки надвигающегося путча. Она — нет.
Пока Войтленд говорил, засветился экран между Овидием и Лидией, и возникло изборожденное морщинами, загрубевшее лицо Хуана. Двадцать лет назад они вместе писали конституцию Мира Бредли...
— Итак, это случилось, — сразу понял Хуан. — Что ж, мы оба знали, что так и будет. Скольких они убили?
— Неизвестно. Я убежал, как только... — Он осекся. — Переворот был совершен безупречно. Ты все еще там. Наверное, я подполье, организуешь сопротивление. А я... а я...
...Он был единственным пассажиром на борту корабля, единственным человеком внутри изящного цилиндра, со скоростью десять тысяч миль в секунду удаляющегося от Мира Бредли. И все же его сопровождали жена, отец, дочь, сын и другие — Овидий в Хемингуэй, Платон и Шекспир, Гете и Аттила, и Александр Великий. И старый друг Хуан, человек, который разделял его мечты, которые был с ним с самого начала и почти до самого конца.
