Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Мартин Хайдеггер родился в Месскирхе в 1889 г. Ученик Риккерта, он в 1914 г. защитил докторскую работу «Учение о суждении в психологизме». Готовясь к преподаванию в качестве доцента, Хайдеггер написал диссертацию «Учение Дунса Скота о категориях и значении» (позже, правда, выяснится, что «Спекулятивная грамматика», о которой писал Хайдеггер, не принадлежит Дунсу Скоту). Спустя несколько лет Гуссерля пригласили преподавать во Фрейбург, и Хайдеггер последовал за ним в качестве ассистента. В 1929 г. он заменил Гуссерля на кафедре философии Фрейбургского университета. К этому периоду относятся работы «Что такое метафизика?», «О сущности основания» (в сборнике к 70-летию Гуссерля) и «Кант и проблема метафизики». Фундаментальная работа «Бытие и время» (1927) посвящена Гуссерлю, но хотя им и заявлен феноменологический метод исследования, очевидна существенная разница между двумя философскими позициями. В 1933 г. Хайдеггер, признавший нацизм, назначен ректором Фрейбургского университета (хотя он и недолго оставался на этом посту). Тогда же написаны им работы «Гельдерлин и сущность поэзии» (1937), «Учение Платона об истине» (1942), «Письмо о гуманизме», «Сущность истины» (1943), «Неторные тропы» (1950), «Введение в метафизику» (1953), «Что такое философия?» (1956), «Путь к языку» (1959), «Ницше» (1961). Умер Хайдеггер в 1976 г. Цель, провозглашенная в «Бытии и времени», — «онтология, адекватно определяющая смысл бытия». Но, чтобы достичь цели, необходимо понять, кто вопрошает о смысле бытия. И если в «Бытии и времени» дана экзистенциальная аналитика вопрошающего о смысле бытия человека, то начиная с 30-х годов речь идет уже о самораскрытии бытия. Экзистенция становится несущественным определением бытия: история бытия детерминирует любую человеческую ситуацию.
отрывок из произведения:
...Так обнаруживается: Заратустра должен, прежде всего, стать тем, кто он есть. Заратустра страшится такого становления. Испуг [der Schrecken] сквозит во всей работе, которая изображает его. Этот страх определяет стиль, колеблющийся и все более замедленный ход всего произведения. Этот ужас подавляет всякую самоуверенность и надменность Заратустры уже в начале его пути. Кто не расслышал прежде и постоянно не слышит этого ужаса среди всех речей, звучащих часто самонадеянно, а часто лишь шумящих, тот никогда не сможет узнать, кто такой Заратустра.
Коль скоро Заратустра должен еще только стать учителем вечного возвращения, то он на самом деле не может тотчас же начать с этого учения.
Потому в начале его пути стоит другое слово: «Я учу вас о сверхчеловеке».
Слово «сверхчеловек» мы обязаны, конечно, заранее уберечь от всех фальшивых и сбивающих с толку тонов, которые слышатся для обыденного мнения. Именем «сверхчеловек» Ницше как раз называет не просто человека, превышающего обычную, до сих пор существовавшую меру. Он подразумевает также не некий человеческий вид, который отбрасывает гуманность, возводит в закон голый произвол и берет за правило титаническое неистовство.
Сверхчеловек, в буквальном смысле слова, есть скорее тот, кто превосходит прежнего человека единственно для того, чтобы прежде всего привести доныне существующего человека к его еще не осуществленной сущности и прочно установить его в ней. Одна поздняя заметка к Заратустре гласит ( XIV , 271): «Заратустра не хочет терять ничего из прошлого человечества, все швырнуть в переплавку...»
...Так обнаруживается: Заратустра должен, прежде всего, стать тем, кто он есть. Заратустра страшится такого становления. Испуг [der Schrecken] сквозит во всей работе, которая изображает его. Этот страх определяет стиль, колеблющийся и все более замедленный ход всего произведения. Этот ужас подавляет всякую самоуверенность и надменность Заратустры уже в начале его пути. Кто не расслышал прежде и постоянно не слышит этого ужаса среди всех речей, звучащих часто самонадеянно, а часто лишь шумящих, тот никогда не сможет узнать, кто такой Заратустра.
