Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Алексей Федорович Лосев родился 22 (10) сентября 1893 года в Новочеркасске, в семье учителя, преподававшего в гимназии математику. Но отец оставил семью, когда ему было всего три месяца, и воспитанием мальчика занималась мать — дочь священника. В 1911 году Алексей Лосев с золотой медалью окончил классическую гимназию и поступил в Московский университет. Окончив его в 1915 году по двум отделениям историко-филологического факультета — философии и классической филологии, он был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию (1915-1919). Также он получил и профессиональное музыкальное образование — в школе итальянского скрипача Ф. Стаджи. С 1911 года и до его закрытия после 1917 года А.Ф.Лосев участвовал в деятельности «Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева», он выступал с докладами в Психологическом обществе при Московском университете, в Вольной Академии духовной культуры, основанной Н.А. Бердяевым. В 1916 году ученый опубликовал первые работы — «Эрос у Платона», «Два мироощущения», «О музыкальном ощущении любви и природы». В 1919 году он избран профессором Нижегородского университета; в 1920-х гг. — профессор Московской консерватории, где преподавал историю эстетики, профессор Государственного института музыкальной науки, читал курсы античной литературы, логики, эстетики и истории философии в вузах Москвы.
После публикации в 1930 году работы «Диалектика мифа» Лосев подвергся травле, был заклеймен Кагановичем на XVI съезде ВКП(б) как «философ-мракобес», «реакционер» и «черносотенец». В апреле он был арестован, 17 месяцев просидел на Лубянке (4,5 месяца — в одиночной камере), затем в Бутырской тюрьме; приговорен к 10 годам лагерей. Заключение ученый отбывал на Беломорстрое, в лагере почти полностью потерял зрение. В 1933 году А.Ф.Лосев вернулся в Москву, в 1930-40-х годах преподавал античную литературу в провинции, переводил сочинения Платона, Плотина, Прокла, Секста Эмпирика, Николая Кузанского; в 1943 году ему по совокупности работ присуждена степень доктора филологических наук. В 1942-44 гг. Лосев — профессор философского факультета МГУ, откуда был изгнан за «идеализм» и «пропаганду Гегеля» и переведен в МГПИ имени В.И. Ленина, где он проработал до своей кончины — преподавал древние языки аспирантам.
Вновь печататься Лосев начал после 1953 года; библиография его трудов насчитывает более 700 наименований, в том числе свыше 40 монографий. За фундаментальный труд «История античной эстетики» (т. 1-7, 1963-88) А.Ф.Лосев получил Государственную премию СССР (1986). Умер выдающийся философ и филолог 24 мая 1988 года и был похоронен на Ваганьковском кладбище.
отрывок из произведения:
...В особенности заметно это засилие абстрактной мысли в оценке самых обыкновенных, житейских психологических категорий. Переводя цельные мифические образы на язык их абстрактного смысла, понимают цельные мифически-психологические переживания как некие идеальные сущности, не внимая к бесконечной сложности и противоречивости реального переживания, которое, как мы увидим впоследствии, всегда мифично. Так, чувство обиды, чисто вербально вскрываемое в наших учебниках психологии, всегда трактуется как противоположность чувству удовольствия. Насколько условна и неверна такая психология, далекая от мифизма живого человеческого сознания, можно было бы показать на массе примеров. Многие, например, любят обижаться. Я всегда вспоминаю в этих случаях Ф.Карамазова: «Именно, именно приятно обидеться. Это вы так хорошо сказали, что я и не слыхал еще. Именно, именно я-то всю жизнь и обижался до приятности, для эстетики обижался, ибо не только приятно, да и красиво иной раз обиженным быть; – вот что вы забыли, великий старец: красиво! Это я в книжку запишу!»[7] В абстрактно-идеальном смысле обида есть, конечно, нечто неприятное. Но жизненно это далеко не всегда так. Совершенно абстрактно (приведу еще пример) наше обычное отношение к пище. Вернее, абстрактно не самое отношение (оно волей-неволей всегда мифично и конкретно), а нежизненно наше желание относиться к ней, испорченное предрассудками ложной науки и унылой, серой, обывательски-мещанской повседневной мысли. Думают, что пища и есть пища и что об ее химическом составе и физиологическом значении можно узнать в соответствующих научных руководствах. Но это-то и есть засилие абстрактной мысли, которая вместо живой пищи видит голые идеальные понятия. Это – убожество мысли и мещанство жизненного опыта. Я же категорически утверждаю, что тот, кто ест мясо, имеет совершенно особое мироощущение и мировоззрение, резко отличное от тех, кто его не ест. И об этом я мог бы высказать очень подробные и очень точные суждения. И дело не в химии мяса, которая, при известных условиях, может быть одинаковой с химией растительных веществ, а именно в мифе. Лица, не отличающие тут одно от другого, оперируют с идеальными (да и то весьма ограниченными) идеями, а не с живыми вещами. Также мне кажется, что надеть розовый галстук или начать танцевать для иного значило бы переменить мировоззрение, которое, как это мы еще увидим в дальнейшем, всегда содержит мифологические черты. Костюм – великое дело. Мне рассказали однажды печальную историю об одном иеромонахе *** монастыря. Одна женщина пришла к нему с искренним намерением исповедоваться. Исповедь была самая настоящая, удовлетворившая обе стороны. В дальнейшем исповедь повторялась. В конце концов исповедальные разговоры перешли в любовные свиданья, потому что духовник и духовная дочь почувствовали друг к другу любовные переживания. После долгих колебаний и мучений оба решили вступить в брак. Однако одно обстоятельство оказалось роковым. Иеромонах, расстригшись, одевши светский костюм и обривши бороду, явился однажды к своей будущей жене с сообщением о своем окончательном выходе из монастыря. Та встретила его вдруг почему-то весьма холодно и нерадостно, несмотря на долгое страстное ожидание. На соответствующие вопросы она долго не могла ничего ответить, но в дальнейшем ответ выяснился в ужасающей для нее самой форме: «Ты мне не нужен в светском виде». Никакие увещания не могли помочь, и несчастный иеромонах повесился у ворот своего монастыря. После этого только ненормальный человек может считать, что наш костюм не мифичен и есть только какое-то отвлеченное, идеальное понятие, которое безразлично к тому, осуществляется оно или нет и как осуществляется. Я не буду умножать примеров (достаточное количество их встретится еще в дальнейшем), но уже и сейчас видно, что там, где есть хотя бы слабые задатки мифологического отношения к вещи, ни в каком случае дело не может ограничиться одними идеальными понятиями. Миф – не идеальное понятие, и также не идея и не понятие. Это есть сама жизнь. Для мифического субъекта это есть подлинная жизнь, со всеми ее надеждами и страхами, ожиданиями и отчаянием, со всей ее реальной повседневностью и чисто личной заинтересованностью. Миф не есть бытие идеальное, но – жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная действительность[2]...