Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Отъявленные преступники и благородные гангстеры, спасение государственных секретов, нечестные на руку дельцы и девицы легкого поведения: контрасты и противоречия — секрет популярности романов Микки Спиллейна. Подчас интересы правоохранительных органов перекрещиваются с интересами людей, стоящих вне закона. Ставки в этой игре слишком высоки, чтобы можно было проиграть.
отрывок из произведения:
...Я лежал на спине в зарослях кустарников и смотрел, как три грифа описывают плавные круги над хребтом. Толковые птички, подумал я. Они то в любом случае свое получат.
Троица качалась на потоках теплого воздуха, которые поднимали их до края хребта, и они, не теряя строя, стремительно пикировали вниз, успев мгновенно выбрать место посадки на поле боя. Они увидели меня, и, когда я махнул им, они заложили вираж и стали ходить по кругу, ожидая завершения операции «Вниз по лестнице».
Глядя на них, я улыбнулся, в голове мелькнуло, что мы могли бы поучиться друг у друга. В свое время и я закладывал крутые виражи над тихоокеанским побережьем, куда мне предстояло десантироваться.
Но тогда все было по другому. Мы были благородны, юны, нас переполняли высокие чувства. Шла война, для убийств были веские основания, и порой спускать курок было даже забавно, чтобы потом в кругу друзей по десанту хвастаться послужным списком, вспоминать треск очередей и клубы дыма. И лишь много времени спустя до тебя дошла полная чушь и глупость всего, что ты делал.
А теперь смерть таилась рядом, за близрастущими деревьями и под валунами. И подлинные плоды победы достанутся грифам, которые кружат в терпеливом ожидании в небе и зорко следят за нами.
Слева от меня раздалось металлическое щелканье затвора, загоняющего гильзу в патронник. Цикады, как по команде, перестали верещать, и я, перевернувшись на живот, вжался в землю, вглядываясь в проемы между переплетением ветвей.
Я понимал, что разубедить их мне не удастся, доводы здравого смысла — не для них. Чужаки и животные были явлениями одного порядка, а понятие честной игры считалось сущей глупостью, главным было загнать жертву в тупик. Мне вспомнились вдруг классические строки из книги «Скотный двор»: «Все животные равны между собой, но некоторые более равны, чем другие». Я снова усмехнулся и подумал, что для стервятников все мы равны.
Пятно, с которого я уже несколько минут не спускал глаз, шевельнулось, и я понял, что это явно не лишайник. Прошла еще минута, и я увидел длинный ствол ружья. Он торчал по другую сторону. Значит, они еще меня не обнаружили. Они ждали шороха, шевеления, малейшего звука, и все ружья, которых я пока не видел, развернутся в ту сторону и дадут залп. Они знали, что при мне кольт 45 го калибра и не меньше пары обойм. Но это несущественно. У них были ружья. И они могли держаться на дистанции.
Я прикинул, что, по сути, они не представляют расстояния, на котором 45 й калибр может вести прицельный огонь, за что и поплатятся. Они не учитывают траектории навесного огня. А когда тебе приходится три долгие недели, пока на паршивый тихоокеанский островок высадится спасательная экспедиция, питаться лишь за счет птичек, которых ты сшибал своим 45 м, тут волей неволей научишься рассчитывать траекторию.
Я навел ствол чуть выше сплетения ветвей и прицелился. Цель была отчетливо видна и ни о чем не подозревала. Я нажал на курок, и окрестные склоны огласились отчаянным воплем: цель вопила, ругалась и орала что то вроде «Санитара ко мне!».
Из лощины донесся голос старика Харта:
— В кого попало?
Вот это было действительно смешно: никто не хотел подавать голос, чтобы не выдать свою позицию. Но только не Клемсон. Скорчившись то ли за валуном, то ли за деревом, он заорал:
— Па, он попал в меня! Это Клем! Он меня...
— Серьезное ранение, сынок?
— В руку, па. Он откуда то раздобыл ружье. Он...
— Нет у него никакого ружья, сынок. Он просто попал в тебя. Спускайся сюда, Клемсон.
Он на секунду замолчал, с ужасом прикидывая, что его ждет.
— Тогда он точно меня подстрелит, — всхлипнул Клем. — У него ружье.
— Нет у него ружья, — повторил старик.
Теперь Клемсон не говорил, а стонал:
— Да он же подшибет меня, па. Я ранен.
Ногу у меня стало сводить судорогой, и я постарался осторожно расслабить ее. Мельчайший звук, еле заметное движение — и со мной покончено.
Стервятники кружились на высоте трех тысяч футов, зорко всматриваясь в то, что происходило внизу.
— Митч! — гаркнул старик. — Митч... ты слышишь меня? Ты не будешь стрелять в моего парня, если он высунется? Договорились?
Харт, старина, подумал я, ну ты и гнуснятина. Я благородно подам голос, выпущу твоего парня, а ты будешь стрелять по звуку.
Я не вымолвил ни слова. Ниже по склону продолжал всхлипывать Клемсон. Ему за тридцать, а плачет, как ребенок. Может, он понимал, что у его папаши на уме.
— О'кей, парень, — сказал Харт, — спускайся и займись собой.
Судорожные всхлипывания стали совершенно неудержимы. Старый прохиндей был готов бросить своего сына на съедение львам. Разговорить меня не удалось. А если я смогу уложить его выстрелом, меня тут же возьмут на мушку...
...Я лежал на спине в зарослях кустарников и смотрел, как три грифа описывают плавные круги над хребтом. Толковые птички, подумал я. Они то в любом случае свое получат.
