Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Он не получил ни Звезды Героя, ни генеральских погон, его имя оказалось под негласным запретом, его мемуары резались цензурой и не выпускались десятилетиями, и только после распада Советского Союза стало известно, что спецназовцы уважительно зовут его «Дедом», что дворец Амина штурмовали его ученики, что в Югославии его помнили как «Бога диверсий».
отрывок из произведения:
...В 1916 году в стране назревало недовольство войной. Начались перебои с продовольствием. Росли цены, хоть на копейки, но росли. Да и та копейка не чета нынешнему рублю.
В тот год я провалился по закону божьему на экзамене за седьмой класс Народ был по большей части неграмотным. Семь классов образования было очень много. Да и где было учиться? До ближайшей школы было 30 верст ходу.
Меня один знакомый рекомендовал в Губернское правление. Туда я поступил, выдержав конкурс на замещение вакантной должности писаря-регистратора. В мои обязанности входило регистрировать входящую-исходящую документацию и уметь кратко излагать содержание писем.
Потом другой благодетель способствовал моему переводу на должность делопроизводителя при Тверском губернском правлении по снабжению армии обувью. Руководил, этой работой предводитель дворянства Панафидин — удивительно дельный и образованный человек.
Так я работал до Октябрьской революции. Я жил на улице Грабиловке. Но несмотря на то, что прожил здесь три года, на нашей улице никого не ограбили.
Февральская революция вспыхнула для меня внезапно. Началось восстание рабочих крупных предприятий. Народ вышел на улицы. Восставшие убили вице-губернатора, нескольких жандармов и, главное, сожгли охранное отделение — здание, где сосредоточивались все документы контрразведки.
Вместе с любопытствующей публикой довелось побывать на экскурсии в местной тюрьме и даже отобедать там. Кормили заключенных в ту пору, надо сказать, неплохо.
После Октябрьской революции Панафидин уехал. Все руководство разбежалось. Я остался вместе с пятью-шестью писарями заведовать делопроизводством. К 1918 году я стал заведующим производства.
Шла национализация. Проводилось это, надо сказать, довольно вежливо.
Старым хозяевам предлагались должности технических руководителей.
Директорами назначались рабочие.
Эти фабриканты, как я видел, жили довольно скромно. В большинстве случаев они смирились со своим положением. Те, кто не смирился, уходили или участвовали в саботаже, но таких случаев я видел мало.
Работа у меня шла неплохо. В июне положение с продовольствием не улучшилось, но зато вместо двенадцати часового рабочего дня ввели восьмичасовой, ввели отпуска. Тут началась гражданская война и меня призвали в армию. В течение месяца нас обучали незаметно проникать и оставаться незримым в тылу противника.
Глава 2. 1919 год
Август. Жаркий день. На холмистой равнине южнее города Корочи Курской губернии то и дело вспыхивают черные столбы артиллерийских разрывов.
Торопливо стучат пулеметы.
Я лежу в окопе и вижу, как слева, на фланге роты, поднимаются и бегут вперед бойцы. Пора и нашему взводу! Опираюсь на левую руку, подтягиваюсь, вскакиваю и вместе с товарищами тоже бегу вперед. Глаза заливает пот. Ладони срастаются с винтовкой.
— Урр... А-а-а-а! — несется над полем. Повизгивают пули. Словно споткнувшись или натолкнувшись на невидимую стену, падает сосед. Скорее на землю! Прижаться на миг к теплой запыленной траве, где как ни в чем не бывало ползают по стебелькам букашки с полированными крылышками!
Передохнуть, переждать, чтобы через минуту, обманув смерть, снова броситься навстречу взрывам и пулеметам!
Наш 20-й стрелковый полк атакует деникинцев. Перед фронтом полка — хотя и отборные, но уже обессиленные части марковской дивизии.
Неделю назад марковцы били нас, а теперь господам офицерам приходится туго. Обстрелянные, исполненные ненависти, мы рвемся вперед. Сваливаемся в оставленные врагом окопы.
— Занять оборону!.. Занять оборону!.. — передают по цепи приказ.
Только теперь я чувствую боль в ноге. Нагнулся —по обмотке расползается пятно крови. Ниже колена жжет огнем: в голень впился осколок снаряда.
К вечеру нас сменяют. Прихрамывая, бреду вместе-с другими бойцами к домикам на окраине Корочи. Тут, на полу одной из хат, мы вповалку спим до утра. Только сон у меня беспокойный. В раненой ноге что-то сверлит и дергает. На рассвете, с трудом задрав штанину, вижу, что голень распухла и воспалилась. Пробую встать. Куда там! От боли чуть не грохаюсь на пол.
Голова кружится. Перед глазами разноцветные пятна.
— Н-да... Вон как тебя... — озабоченно говорит отделенный. — Надо в лазарет.
Везут в лазарет. В вагоне военно-санитарного поезда запах йодоформа, гнойных ран, запекшейся крови. Стоны, бред.
Еле ползем от станции к станции.
Под Ельцом едванепопадаемв лапы прорвавшихся через фронт казаков Мамонтова...
«хуже ваша оценка лучше»
...В 1916 году в стране назревало недовольство войной. Начались перебои с продовольствием. Росли цены, хоть на копейки, но росли. Да и та копейка не чета нынешнему рублю.
