Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Биргер Алексей Борисович — cын знаменитого художника Бориса Биргера, с детства рос среди «непокорной» творческой элиты, для которой мастерская его отца была одним из главных центров постоянного общения.
Закончил ГИТИС им. Луначарского (сейчас — Театральная Академия). Работал в различных областях, читал лекции в одном из крупнейших бразильских униерситетов, напечатал множество статей по истории и теории театра и кино. Одна из них, «Гипноз фактуры», вышедшая в 1992 г. в «Искусстве кино», приобрела международную известность.
Под собственным именем известен как один из самых успешных и популярных авторов детских детективов. Общий тираж его детских детективных книг уже составляет около миллиона экземпляров. Немногие знают, что за некоторыми фамилиями на взрослых детективных бестселлерах скрывается все тот же Алексей Биргер.
Под собственным именем опубликовал такие «взрослые» вещи как «По ту сторону волков», «Конец янтарных годов» и «Вдовец». По роману «По ту сторону волков» режиссером Владимиром Хотиненко снят одноименный четырехсерийный фильм по заказу ОРТ.
отрывок из произведения:
...Так вот, это было давно, очень давно. По вашим понятиям, в другой эпохе. Хотя мне сейчас кажется, что времени прошло совсем немного... А иногда кажется, что целые века прошли, и что тот мальчик, о котором я буду рассказывать, и я — это совсем разные люди, что этот мальчик жил тогда, когда меня самого и на свете не было. И даже не верится, будто я был знаком с той старухой-француженкой, и узнал в итоге чудесную тайну — одну из самых чудесных тайн всех времен... Впрочем, давайте обо всем по порядку.
Итак, вот мы видели район, в котором прошло мое детство. Сейчас тут много чего нового понастроено, всяких красивых современных зданий «с наворотами», а тогда район был чисто промышленным, заводским, и постоянно можно было увидеть деревянные домики, двух — или трехэтажные, и лишь кое-где между этими домиками возникали большие проплешины пустырей — это готовили, снеся самое ветхое жилье, строительные участки под новые дома, под эти бетонные коробки, семиэтажные и девятиэтажные, которые тогда (две или три коробки уже были возведены) казались нам чудом архитектуры. В середине года, ближе к весенним каникулам, в нашем классе появился новый мальчишка — Юрка Богатиков. Его родители въехали в один из этих новых домов. Половина этого дома была отдана под кооперативные квартиры — так назывались квартиры, которые можно было покупать и которые становились как бы твоей собственностью (хотя слово «собственность» тогда остерегались произносить вслух) — а половина была предоставлена для тех, кто «нуждался в улучшении жилищных условий». В основном, это были семьи строителей из того треста, который возводил дома. Так вот, Юркины родители жили в кооперативной части дома. Они несколько лет проработали в Польше, поэтому не только накопили денег на кооператив, но и получили право приобрести квартиру вне очереди. В те времена даже на кооперативные квартиры существовала очередь. Надо было записываться в управлении кооперативным строительством или как оно там называлось, и потом ждать два или три года, когда тебе придет бумажка, что ты можешь выбирать среди одинаковых квартир в разных районах и вносить деньги за ту, которая тебе больше понравится.
Я все это рассказываю тебе, потому что ты, наверно, не очень представляешь, что и как было во времена моего детства, что и как делалось. Я говорю, жизнь безмерно изменилась с тех пор.
С Юркой мы подружились очень быстро. Он был компанейский парень, свой, легкий. «С юморком», как мы говорили тогда, и друг хороший. Из Польши он привез всякие штучки, которые приводили нас просто в восторг. Мало того, что он привез почти все альбомы «Битлов» — «Битлов» тогда и у нас можно было достать — но у него были и те пластинки, за которыми вся Москва гонялась и которые были фантастической редкостью, потому что это была «не та» музыка. «Роллинги», «Дип Перпл», «Лед Зеппелин» — сами названия групп звучали для нас как волшебные заклинания. В Польше их выпускали довольно большими тиражами, в отличие от нас, и не относились к ним как к «вредному и недопустимому». Помню, когда я в первый раз услышал «Зеппелинов», у меня заложило уши. Сейчас-то и не так грохочут, а тогда это казалось на пределе всех мыслимых и немыслимых децибел, просто убойной силы была музыка, и ритмы такие жесткие, что через какое-то время возникало ощущение, будто кто-то дергает тебя за ниточки, привязанные к твоим рукам и ногам.
Юрка и оказал на меня «вредное влияние» — за что, наверно, я всю жизнь буду ему благодарен. Дело было даже не в пластинках, не в «объемных» открытках, не в джинсах польского пошива, которые Юрка носил постоянно дело было в привкусе свободы, легком таком дуновении свежего воздуха, который улавливался за всем этим. Я разглядывал конверты альбомов — и мне тоже хотелось быть джинсатым и волосатым, как «Роллинги».
В то время хорошие джинсы в Москве можно было достать только в «Березках» — магазинах, торгующих на иностранную валюту — или у спекулянтов на «черном рынке», за бешеные деньги. Меньше семидесяти рублей джинсы в те годы не стоили. А так, и за сто зашкаливало. Мои родители — в смысле, наши с Женькой, моей сестрой и твоей тетей, родители — зарабатывали неплохо — но выложить семьдесят рублей за джинсы никак не могли.
Для чего не надо было никаких расходов — так это для отращивания длинных, «хиповых» волос. Я не стригся уже два месяца и достиг той стадии, когда в школе мне стали делать замечания — в те времена за длинные волосы наказывали очень сурово. Но мои волосы ещё не достигли «критической отметки» — не закрывали всю шею — поэтому меня не очень грызли. Правда, перед весенними каникулами предупредили:
— Болдин, — сказала мне завуч, — учти, если после каникул ты появишься со своими патлами — до уроков не допустим!
Но я отнесся к этому предупреждению довольно легкомысленно. Каникулы кончались в начале апреля, к двадцатому мая должен был завершиться учебный год, а там — три месяца летних каникул. Я рассчитывал, что к концу мая мои волосы ещё не станут вызывающе длинными, а там — три месяца летних каникул, и можно будет эти три месяца походить заросшим, наслаждаясь свободой и сходством с Джоном Ленноном и прочими великими рок-музыкантами, а к первому сентября, так уж и быть, постригусь, чтобы не нарываться на скандал в первый же день нового учебного года.
В общем, когда мы на весенние каникулы всей семьей поехали в Вильнюс, я и не думал стричься. В Вильнюсе мы собирались пробыть неделю, и жить у литовских друзей родителей.
Не буду рассказывать, как здорово мы провели время в Вильнюсе — это отдельная история. Вильнюс жил тогда намного свободней Москвы. Ну. и не всегда это бурление свободы было приятным для нас... Неважно. Главное — что там мне наконец купили джинсы. Они, конечно, были литовского производства, сделанные в полулегальном цеху, насколько я сейчас понимаю, но это были джинсы — и все ярлыки и наклейки у них были на английском и воспроизводили почти в точности оформление настоящих «вранглеров».
Мы просто зашли в большой комиссионный магазин — и увидели несколько полок с новенькими джинсами, из такой притягательно грубой и крупнозернистой темно-синей ткани, со всей медью заклепок и «молний»... Видно, кустари-умельцы сдавали свою продукцию в комиссионки — в «комки», как говорили тогда — чтобы их не замели ещё и за нелегальную торговлю, если уж заметут за нелегальный промысел.
Стоили эти джинсы сорок пять рублей, и такую сумму родители могли себе позволить. Поэтому в Москву я вернулся «оджинсенным», к величайшему моему счастью...
...Так вот, это было давно, очень давно. По вашим понятиям, в другой эпохе. Хотя мне сейчас кажется, что времени прошло совсем немного... А иногда кажется, что целые века прошли, и что тот мальчик, о котором я буду рассказывать, и я — это совсем разные люди, что этот мальчик жил тогда, когда меня самого и на свете не было. И даже не верится, будто я был знаком с той старухой-француженкой, и узнал в итоге чудесную тайну — одну из самых чудесных тайн всех времен... Впрочем, давайте обо всем по порядку.
