Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виктория Илларионовна Угрюмова родилась 4 мая 1967 года в Киеве. Образование — высшее гуманитарное. С 1984 по 1991 годы работала зам. начальника отдела кадров Киевского государственного института культуры. В 1991-1995 годах руководила экологической группой. Автор фэнтезийного цикла о Кахатанне — богине Истины, романов «Мужчины ее мечты», «Двойник для Шута», «Дракон Третьего рейха».
отрывок из произведения:
...Было это в середине восьмидесятых. Годы, отнюдь, не самые худшие в нашей истории, но как-то не особо благоприятствовали они развитию искусств. В частности — оперного. И вот в такой смутный период приехал к нам на гастроли братский оперный коллектив. Очень братский — из города Братислава. И привез несколько спектаклей, в том числе — «Набукко» Верди и «Валькирию» Вагнера. Театральный народ, конечно, рвался услышать еще и «Эрнани», но ее в Киеве не исполняли так давно, что братские певцы решили пожалеть наших слушателей, чтобы они ненароком не умерли от счастья. Так и остались нам всего два шедевра.
Как люди доставали билеты, как это отразилось на нервах, семьях и финансах, история умалчивает. Но в назначенный срок благоухающий духами театр был забит до отказа; студенты свисали с галерки гроздьями, сидели в проходах, а какая-то часть публики ко времени начала спектакля все еще отбивалась от немного очумевших капельдинерш. Искали свои места и с недоумением обнаруживали на них наглых самозванцев. Переходили на визг и топот, изгоняли нахалов, устраивались поудобнее и придавали лицам выражение возвышенное, просветленное и несколько заимствованное с портретов 19 века. Аппетитно шурша, разворачивали и поедали конфеты, продающиеся в буфете. И главное — в те времена народ еще не экономил каждый гривенник, и потому охотно покупал программки с либретто и именами исполнителей — так вот, читали эти самые либретто, стремясь постичь суть происходящего на сцене. И выяснили, что «в страшную грозу, спасаясь от преследования, в хижину вбегает измученный, раненый, безоружный воин. Его приветливо встречает печальная женщина. Нежное чувство к незнакомцу вспыхивает в душе Зиглинды. В это время домой возвращается ее муж — грубый и жестокий Хундинг...» И кивали согласно, подтверждая кивками, что грубые и жестокие мужья всегда возвращаются в самый неподходящий момент — когда вспыхивают чувства.
Приблизительно в это время в зале погас свет, и все приникли к источнику высокого, которое имело место произойти где-то в районе сцены. За кулисами раздался грохот. Наша, привычная ко всему публика, не придала этому особого значения; и зря, потому что это было интригующим началом спектакля.
Увертюру мы опустим как нечто малозначимое — не для музыки, разумеется. Впрочем, наш оркестр играл тогда так, что и в музыкальном отношении ничего существенного пока не происходило. Правда, у флейты расстегнулся галстук, и потому барабанщик одной рукой стучал в нужный момент, а другой пытался помочь коллеге справиться со строптивым предметом туалета.
Заснул безмятежно, как спит обычно человек, хорошо поработавший и добившийся результата, мой сосед по ложе бельэтаж, загораживая собой большую часть сцены...
...Было это в середине восьмидесятых. Годы, отнюдь, не самые худшие в нашей истории, но как-то не особо благоприятствовали они развитию искусств. В частности — оперного. И вот в такой смутный период приехал к нам на гастроли братский оперный коллектив. Очень братский — из города Братислава. И привез несколько спектаклей, в том числе — «Набукко» Верди и «Валькирию» Вагнера. Театральный народ, конечно, рвался услышать еще и «Эрнани», но ее в Киеве не исполняли так давно, что братские певцы решили пожалеть наших слушателей, чтобы они ненароком не умерли от счастья. Так и остались нам всего два шедевра.
