Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виктория Илларионовна Угрюмова родилась 4 мая 1967 года в Киеве. Образование — высшее гуманитарное. С 1984 по 1991 годы работала зам. начальника отдела кадров Киевского государственного института культуры. В 1991-1995 годах руководила экологической группой. Автор фэнтезийного цикла о Кахатанне — богине Истины, романов «Мужчины ее мечты», «Двойник для Шута», «Дракон Третьего рейха».
отрывок из произведения:
...В молодые советские годы, когда «комиссары в пыльных шлемах», и все еще не понарошку, многий люд любил давать своим детям новые имена, соответствующие духу эпохи. Оюшменальд — «Отто Юльевич Шмидт на льдине»; Персовстрат — «первый советский стратостат»; Перкосрак — «Первая советская космическая ракета»; Даздраперма — «Да здравствует первое мая»; Ворбудрык — «Ворошилов, Буденный, Рыков»... И тогда это было совсем не смешно, хотя бы потому что добрая половина воспринимала все с энтузиазмом и всерьез, а остальным было грустно. Тем не менее, это тоже была реальная жизнь, которая так же, как и прочие, умещалась в три слова: родился, любил и умер.
Об этой жизни тоже писали книги — плохие, хорошие и очень хорошие. И критики точно так же, как и теперь, раскладывали тексты по тогдашним полочкам: «социалистического реализма», «критического реализма» и в отдельный ящичек с пометкой «сбросить с парохода современности».
Подумалось внезапно, как же не хватало Даздраперм и Ворбудрыков титану Фолкнеру — вот уж кто обессмертил бы их. Он лучше всех знал, что другого мира вокруг не будет. Есть этот. И его нужно научиться любить вместе с его безумными обитателями.
Парадокс заключается в том, что человеку пишущему (автор этих строк имеет в виду писателя от Бога, а не от совили укрписа), которому сам Бог велел остро реагировать на любое проявление окружающего мира и всерьез воспринимать каждый его немногозначительный атом, по существу, нет до этого мира ровным счетом никакого дела. Всерьез проникнувшись окружающим «сказочным свинством», можно написать либо гневную эпистолу в «Книгу жалоб», либо упомянутую ниже «Судьбу доярки». Но в действительности все не так, как на самом деле.
Автор не должен реагировать, откликаться, осуждать или одобрять. Он должен только сострадать, сопереживать и запечатлевать мгновения. Не потому что они прекрасны, а потому что неповторимы. Писатель сперва обустраивает собственную реальность, а потом населяет ее персонажами, словно бы творит живые существа по своему образу и подобию, и потому сам не замечает, как начинает их любить и им сочувствовать. Всякая тварь в собственном тексте ему мила и дорога — и положительная, и отрицательная, и воздержавшаяся. Ибо он, автор (будучи персонажем другой известной истории), как никто знает, что творится на душе у его героев, не совсем уверенных, что их поместили в нужное место и в нужное время.
Остановите Землю, я сойду! Фигули на рогуле тебе остановят — связь с водителем не работает, и двери заклинило.
И если в советские времена настоящая литература — это не условный Даздраперм Кобзюкин с пенталогией «Судьба доярки», а Солженицын, бодавшийся с дубом, «Затоваренная бочкотара» и Веничка, спасающийся из Москвы в Петушки, то первое, что приходит в голову: как же надо любить людей, чтобы в этом абсурде и безумии относиться к ним — своим героям — с юмором, состраданием и нежностью...
...В молодые советские годы, когда «комиссары в пыльных шлемах», и все еще не понарошку, многий люд любил давать своим детям новые имена, соответствующие духу эпохи. Оюшменальд — «Отто Юльевич Шмидт на льдине»; Персовстрат — «первый советский стратостат»; Перкосрак — «Первая советская космическая ракета»; Даздраперма — «Да здравствует первое мая»; Ворбудрык — «Ворошилов, Буденный, Рыков»... И тогда это было совсем не смешно, хотя бы потому что добрая половина воспринимала все с энтузиазмом и всерьез, а остальным было грустно. Тем не менее, это тоже была реальная жизнь, которая так же, как и прочие, умещалась в три слова: родился, любил и умер.
