Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Михаил Хейфец, популярный израильский журналист и историк, родился и вырос в Ленинграде, где работал преподавателем литературы и истории. Позже стал профессиональным литератором. В 1974 был осужден за написание предисловия к «самиздатскому» собранию сочинений Иосифа Бродского. В период заключения написал три книги, которые были опубликованы за пределами СССР.
Автор ряда публицистических книг, посвященных вопросам советской и российской истории, а также жизни в Израиле.
отрывок из произведения:
...В России постмодернизм как явление возник примерно в ту же эпоху, что на Западе, и развивался по тем же правилам. Самый распространенный признак – любующаяся сама собой литературная игра, щегольство цитатами, самоирония, обнажение приема... Этакая стихия иронии, усмешки, карнавальность сюжетов и издевка над уважаемыми общественными мифами – вот аура постмодернизма!
Если в русской историографии разливаются ныне целые озера (тома и тома!) постмодернистских сочинений, то из сего наблюдения следует неизбежный вывод: историография вполне современна, живет и цветет. Происходит обычная в сегодняшнем мире сшибка традиционных и постмодернистских (ревизионистских) мнений и завершается, как положено, рождением новых истин. Сталкиваются классические и игровые, серьезные и иронические, объективные и лирические взгляды на жизнь, на искусство, и на историю, и все это оказывается очень полезным. Для науки, в частности.
Сразу оговорю: игровость «постмодернистов» не означает несерьезности позиций! Вот – для осознания – некая аналогия с миром поэзии: Лев Лосев или покойная Н. Искренко – оба «играющие поэты», но оба и глубоки по своей литературной сути. К чему в принципе сводится главная разница между «классиками» и «новичками»? Для традиционалистов (к которым отношусь я сам) характерны вера в Великую цель, в миф Великой и Всеобщей истории, в серьезность мировидения, в иерархичность общественных ценностей, в централизацию мирового процесса. Нашим оппонентам, постмодернистам, присуща Игра вместо Цели, анархия взамен иерархии, увлечение горизонтальными структурами вместо вертикальных, ну и все такое прочее...
Постмодернистский подход смотрится провокацией, если касается науки. Обычные сочинения этого сорта популярны среди читателей (и продаваемы!), но провоцируют жуткие опровержения и отторжения у специалистов... Каков привычный результат дискуссий? Вроде «установленные», «вековые истины» куда-то испаряются (у нас в умах испаряются, у традиционалистов!), мы привыкаем к почти шутовским провокациям оппонентов, мы скатываемся (постепенно, о, конечно, постепенно!) к обоснованию новых и вроде бы легкомысленных версий, и в итоге – мы и обосновываем, мы, а не они, всей мощью фактов, собранных традиционными методами, их парадоксальные теории – хотя всегда с поправками, конечно (обязательно, как же постмодернистская лирика войдет в науку без поправок?) В Союзе первым модернистом в исторической науке видится, пожалуй, Лев Николаевич Гумилев. Разумеется, по сути он не был историком, но — замечательным писателем, каким и должен был явиться русской публике сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Его исторические конструкции, по-моему, можно воспринимать исключительно как интригу художественного произведения, как сюжет «Острова сокровищ». Но Гумилев совершил подлинную революцию в методике советской исторической науки: первым публично сломал пружинисто-логичную модель марксистской философии истории, заменив «частным сыском». Все, кто с Гумилевым были не согласны (включая меня!), получили в наследство от писателя великолепный полемический заряд для собственного видения истории – и всемирной, и российской.
(Кстати, Гумилев – в чем вижу его огромное достоинство – никогда не скрывал, что историю — сочиняет. В уме. В конце концов, объявлял, историки только и сочиняют свои профессиональные сюжеты, делая вид, якобы опираются на факты, а про себя точно зная, насколько обрывочен и мало достоверен доступный им документальный материал и насколько плоть, мякоть классических исследований заполняется личным воображением авторов... Так вот, говорил он, я отличаюсь от остальных тем, что позволяю себе роскошь не лицемерить, а силой творческого воображения воссоздавать историю, какой она мне видится... Дома видится. За письменным столом) Замечательным писателем-провокатором явился на Русь и Виктор Суворов. Его непросто опровергать расплодившейся кучке оппонентов-«псевдонимцев» (работающих, по видимому, на Генштаб или на внешнюю разведку), ибо Суворов в любую минуту может опровергнуть себя лучше оппонентов, если только когда-нибудь ему захочется такую шутку провернуть – для развлечения, разумеется! Конечно, тоже писатель, а не историк. Но... Но ведь только после его книг выплыл, например, из недр Генштаба документ — план наступательной войны, писаный в 1940 году рукой генерала Василевского с правкой, сделанной почерком генерала Ватутина. Традиционалисты возопили, мол, нет резолюции Сталина, и мало, что ли, в генштабах для упражнений умов всякие планы сочиняют... Но теперь приоткрылось, что в архиве Генштаба хранятся еще шесть секретных, хотя, видимо, аналогичных вариантов наступательной войны против Германии... Так что начатая суворовским скандалом, почти лирическим домыслом, эта гипотеза обрастает плотью документов и превращается в господствующую концепцию науки, меняя традиционную версию довоенной истории СССР...
Замечательным писателем-провокатором явился на Русь и Виктор Суворов. Его непросто опровергать расплодившейся кучке оппонентов-«псевдонимцев» (работающих, по видимому, на Генштаб или на внешнюю разведку), ибо Суворов в любую минуту может опровергнуть себя лучше оппонентов, если только когда-нибудь ему захочется такую шутку провернуть – для развлечения, разумеется! Конечно, тоже писатель, а не историк. Но... Но ведь только после его книг выплыл, например, из недр Генштаба документ — план наступательной войны, писаный в 1940 году рукой генерала Василевского с правкой, сделанной почерком генерала Ватутина. Традиционалисты возопили, мол, нет резолюции Сталина, и мало, что ли, в генштабах для упражнений умов всякие планы сочиняют... Но теперь приоткрылось, что в архиве Генштаба хранятся еще шесть секретных, хотя, видимо, аналогичных вариантов наступательной войны против Германии... Так что начатая суворовским скандалом, почти лирическим домыслом, эта гипотеза обрастает плотью документов и превращается в господствующую концепцию науки, меняя традиционную версию довоенной истории СССР...
...В России постмодернизм как явление возник примерно в ту же эпоху, что на Западе, и развивался по тем же правилам. Самый распространенный признак – любующаяся сама собой литературная игра, щегольство цитатами, самоирония, обнажение приема... Этакая стихия иронии, усмешки, карнавальность сюжетов и издевка над уважаемыми общественными мифами – вот аура постмодернизма!
