Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Вадим Ярмолинец — писатель, журналист. Родился в 1958 году в Одессе. В 1984 году окончил факультет романо-германской филологии Одесского университета.
Работал в одесских газетах «Моряк», «Комсомольская искра».
В 1989 году эмигрировал в США, живет в Нью-Йорке.
С 1990 года сотрудник нью-йоркской газеты «Новое русское слово».
В 2007 г. включен в шорт-лист конкурса Марка Алданова, проводимого нью-йоркским «Новым журналом» (повесть «К свету»).
Публикации прозы в журналах: «Парус», «Столица», «Октябрь», «Волга» (Россия), «Время и мы», «Слово/Word», «Вестник», «Чайка» (США), «22», «Иерусалимский журнал» (Израиль), «Крещатик» (Германия).
Победитель интернетовских литературных конкурсов: «Тенета», «Сетевой Бродвей», «Сетевой Дюк» в 2000 г.
Соавтор сценария (с Сергеем Четвертковым) художественного фильма «Час оборотня», снятого в 1990-м году на Одесской киностудии. Фильм рекламировался, как «первый советский фильм об оборотнях».
отрывок из произведения:
...В захлестывающем нас потоке новостей у писателя нет нужды напрягать фантазию. Было ли иначе раньше? Вспомните рассказ Бунина, как они с Чеховым выискивали сюжеты для драм и водевилей в утренних газетах. Вспомните, как Чехов потрясал перед молодым Буниным записной книжкой: «Сто сюжетов, милостивый государь!». Но я подозреваю, что Антон Павлович вкладывал в слово «сюжет» совсем не тот смысл, который вкладываем мы. Его приводило в восторг сообщение о самарском купце Бабкине, завещавшем все свое состояние на памятник Гегелю, но ведь это не сюжет. Знаменитое ружье на стене в первом акте так и не выстреливало в последнем.
Ситуации, в которые Чехов ставил своих персонажей, архибанальны. Они, однако, не оставляют читателя равнодушным. Это происходит совсем не благодаря тому, что автор оживляет их незатейливыми шутками типа «хохороны вторник». Чехов показывает нам своих героев на фоне грандиозной декорации вечности. Как это, например, сделал через много лет после него Бертолуччи в фильме «Под покровом небес». Помните супругов, только что попытавшихся высечь искру любви на уступе, с которого открывается бескрайний простор земли и неба? На этом фоне особенно отчетливо осознаешь, что жизнь слишком коротка, чтобы насладиться ею в полной мере, не отравив допущенными по молодости ли, по глупости ли ошибками.
Возьмем убийственно тривиальную «Даму с собачкой». После проведенной вместе ночи любовники поднимаются из Ялты в Ореанду. Город, средоточие людской суеты и пороков, скрыт утренним туманом. Перед глазами лишь первозданный простор небес и моря. Долетающий до героя шум прибоя наводит его на мысль, что в постоянстве этого шума заключено свидетельство непрерывности жизни. В этот момент он касается вечности.
«Все прекрасно на этом свете, — думает Гуров. — Кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве».
Это наблюдение человека, только что изменившего супруге с замужней женщиной! Стоит ли удивляться тому, сколько презрения было вложено в слово «интеллигент», глядя на карикатурно хватающегося за голову Гурова с вопросом, как освободиться от брачных пут, и живущего совершенно необъяснимой надеждой на то, что его проблема решится сама собой, после чего начнется новая, прекрасная жизнь.
Как логично то, что банда пьяных матросов легко разогнала по темным углам всех этих чеховских очкариков с ухоженными бородками.
Романтический американский герой — антипод чеховского. На спринтерской дистанции жизни он хочет получить максимум возможного. Он не хватается за голову при виде препятствий и не живет пустыми надеждами. Он берет свое умением, силой или хитростью. При этом он не лишен благородства и готовности к жертве. Это ставит перед американским писателем куда более сложную задачу, чем перед русским. И он может решить эту задачу только через развивающийся сюжет. Возьмите современника Чехова О«Генри. Герои американского рассказчика те же «маленькие люди», но сколько в них жизнелюбия, как изобретательны они в своем стремлении к счастью! И скажите мне, что вас не растрогали до слез «Дары волхвов»!
Источником сюжетов может служит все та же пресса.
Свой рассказ я начинаю с сообщения в одной из русских газет Нью-Йорка, опубликованного где-то в середине ноября 2004 года. История имеет три главных для меня компонента: две независимые группы участников и случай, который сводит их. Из аналогичных составных можно собрать сколько угодно треугольников. Если выстроить их в ряд и щелкнуть ближайший к вам по уголку, треугольник завертится, тут же толкнув и завертев соседний. Это можно назвать цепной реакцией. А можно просто жизнью...
...В захлестывающем нас потоке новостей у писателя нет нужды напрягать фантазию. Было ли иначе раньше? Вспомните рассказ Бунина, как они с Чеховым выискивали сюжеты для драм и водевилей в утренних газетах. Вспомните, как Чехов потрясал перед молодым Буниным записной книжкой: «Сто сюжетов, милостивый государь!». Но я подозреваю, что Антон Павлович вкладывал в слово «сюжет» совсем не тот смысл, который вкладываем мы. Его приводило в восторг сообщение о самарском купце Бабкине, завещавшем все свое состояние на памятник Гегелю, но ведь это не сюжет. Знаменитое ружье на стене в первом акте так и не выстреливало в последнем.
