Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
У первой книги Ярового «Высшей категории трудности»(1966) примечательная судьба. Яровому, единственному из всех журналистов, правдами и неправдами, под видом «понятого» удалось попасть в отряд спасателей, который первым и обнаружил страшную находку — тела погибших. Вся группа туристов, студентов УПИ погибла при невыясненных обстоятельствах. Через сорок лет, когда едва ли не все уральские средства массовой информации стали выяснять причины трагедии, книга вновь оказалась в центре внимания. И по сей день события на Приполярном Урале окутаны тайной, как неясно и то, почему повесть первоначально имела три варианта(!). Причиной скорее всего была цензура, но это только догадки.
отрывок из произведения:
... «Я плакала просто от света...» Страница кончилась. Я перевернул, листки выскользнули из рук и рассыпались по столу.
— Ничего, я сложу их сам, — сказал Новиков и ладонями сбил листки в пачку. — Вы понимаете, почему она написала письмо?
— Мужество очевидца?
— Нет, — покачал головой Новиков, — больше. Она признала себя виновной.
— Но разве следствие не закончено?
— Следствие давно закончено. В конце концов, нового она открыла немного. Гораздо важнее, что признание в виновности она сделала сама, добровольно. Я оказался прав в этом предположении, — усмехнулся он, — Вы помните наш последний разговор, там, в лагере?
Новиков подравнял листки и вложил в конверт. Поймав мой недоумевающий взгляд, он сказал:
— Подождите. Главное вы знаете. Я был уверен, что она напишет. Как видите, не ошибся.
Он держал письмо в руке, не убирая его в стол и не отдавая мне.
— Когда вы уезжаете?
— Сегодня, — ответил я.
— А как вам понравился Кожар? Я имею в виду летний, — опять усмехнулся он. Положил конверт на стол, снял очки и извлек из кармана носовой платок. Без очков он выглядел усталым и даже голос его звучал как-то иначе — глухо и равнодушно. — Зимний Кожар вы уже видели... Вы ведь у нас второй раз?
Да, в этом городке я второй раз. Деревянные, несокрушимые дома с крытыми дворами, скрипучие деревянные тротуары, пыль на дороге, пыль на траве и деревьяхлетом Кожар мне не понравился, ему не хватает полярного колорита — сугробов, обледеневших дорог и тяжелого инея на ветвях. Только синеющие на горизонте горы напоминали о той, что это Приполярный Урал.
Я приехал по делу, не имевшему никакого отношения к той первой командировке, — и вдруг телефонный звонок из прокуратуры в гостиницу. Звонил Новиков. Мы с ним не виделись полтора года, и, естественно, его голос я не узнал. «Я хочу побеседовать с вами по делу, связанному с Раупом...» — Только после того, как он произнес «Рауп», я сообразил, кто со мной разговаривает.
Прокуратуру я нашел без труда. Нашел и кабинет с табличкой «Прокурор г. Кожара Новиков Н. В.». В кабинете было душно и накурено, хотя, насколько я помню, прокурор не курил.
Новиков. Он почти не изменился — тот же синий мундир с блестящими пуговицами, те же очки без оправы в виде эллипсов на бледном узком лице. Та же ироническая улыбка в уголках рта...
Мы обменялись обычными в таких случаях фразами о здоровье, о работе, поговорили о наших общих знакомых. Потом Новиков взял лежавший перед ним конверт и вынул из него пачку твердых листков, видимо, вырванных из блокнота и исписанных мелким почерком.
— Вы помните Васенину? На днях я получил от нее письмо...
И я прочел это письмо, точнее, начало письма...
— ... начит, Николай Васильевич, хотя следствие и закончено, вы по-прежнему ищете виновных в этом деле?
— Если говорить точнее, — я ищу истину. С моей точки зрения, вина Васениной не так уж велика.
— Знаю. По вашему заключению, главным виновником является Глеб Сосновский.
— А по-вашему, он — герой. — Новиков быстро, одним движением набросил очки на переносицу. Усталости и равнодушия как не бывало: — Я прочел этот ваш очерк «Отдай сердце людям». И название, и сравнение с Горьковским Данко, наверное, очень эффектно в литературном отношении, но по сути неверно. Вы считаете Сосновского героем...
— А вы преступником? — мной овладело раздражение. Эта манера сидеть прямо, как в судебном зале, этот сухой иронический тон так памятны мне. Как и раньше, я попытался вывести его из себя: — В такой же степени преступником вы можете считать и меня: я каждый день перехожу улицу при красном светофоре...