Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Лев Рэмович Вершинин. Писатель, доктор истории, политолог. Лауреат премии «Странник»-1997 и жанровой премии «Меч в зеркале» (альтернативно-историческая фантастика и фантастика о параллельных мирах) за повесть «Первый год Республики».
Родился в Одессе (Украина, тогда — СССР). Член Союза писателей России и Международной Ассоциации писателей СНГ. Ученик А.Н Стругацкого и А.И. Немировского. Автор 16 книг — фантастика, исторические романы, сборники поэзии. С декабря 2000 года проживает в Израиле. Ведущий политический обозреватель газеты «Вести» и телеканала «Израиль+».
отрывок из произведения:
...В детстве я боялся «апартеида». Думал, придет и съест. Да и позже образ гадкого белого дядьки в шортах, пробковом шлеме и с непременным кнутом симпатий не вызывал. О том, что расизм бывает не только «белый», мне, конечно, было невдомек. А между тем ксенофобия – как секс: не все это афишируют, но все этому в той или иной мере не чужды. И внешняя непохожесть дает отличный повод для сброса эмоций. Например, в Эфиопии считают, что набросок Адама Создатель слепил из теста, но поначалу огонь вспыхнул, и появился черный «брак». Затем угли тлели плохо; получилась бледная немочь. И лишь на третий раз все получилось: из печки вышел настоящий человек — светло-коричневый эфиоп.
В общем, все относительно. Иной вопрос, можно ли считать расизмом желание жить рядом с подобными себе, слышать из соседских окон ту музыку, к которой привык, проводить время с теми, кто тебе приятен. Думаю, нельзя. В конце концов, мой дом – моя крепость; кого попало я к себе не пущу, и как ни весело в коммуналке, но почему-то все предпочитают жить отдельно. В одном доме, на одной площадке, но каждый за своей дверью… Вот и слово apartheid в переводе с африкаанс, языка буров (потомков голландских, немецких и французских протестантов, заселивших в незапамятные времена юг Африки) значит всего лишь «раздельное проживание», позволяющее каждой группе жить самой по себе, по своим канонам, не мешая другим. Без всякого «унижения коренного населения». Хотя бы потому, что трудно сказать, кто там, собственно, «коренной»: если буры начали осваивать новую родину в начале XVII века, то коса и зулу явились туда примерно веком позже, а туземцев-бушменов, без комплексов уничтожали и те, и другие. Вся разница состояла в том, что белые пришельцы отстреливали безобидных дикарей из мушкетов, а черные забивали их насмерть каменными палицами.
Суть идеи была проста: сохранить власть в руках пусть меньшинства, но имеющего хоть какое-то представление о цивилизации. И ничего плохого в такой схеме не было бы (в конце концов, античные Афины, немеркнущий образец демократии, были обустроены именно так, что ничуть не смущало ни Аристотеля, ни Сократа), но практика, как всегда, вырвалась за рамки теории. Вместо задуманного деления по цивилизациям (предполагающего, что человек, сумевший перепрыгнуть из каменного века в современность, обретает полноправие) возникла сложнейшая градация по нюансам внешности. Были запрещены смешанные браки, совместное обучение в школах и вузах, черным воспретили бастовать, а жить предписали в гетто вокруг «белых» городов, вход куда им был разрешен только по рабочим книжкам и в рабочее время. Короче говоря, все белые стали людьми первого сорта, все черные и производные от них – второго. Под раздачу попали и «цветные» азиаты (кроме японцев).
При всем том, однако, страна процветала. Шла вровень с Европой, а кое в чем, например, в освоении атома, даже обгоняла. Именно там впервые осуществили пересадку сердца. И, как ни странно, черные «парии» отнюдь не стремились убежать в «свободные» страны. Наоборот, негры из соседних государств, спасаясь от голода и резни, всеми правдами и неправдами рвались в ад апартеида. Ибо в том аду любое гетто по условиям жизни в разы обгоняло самые «приличные» африканские города. Система всеобщего и бесплатного начального образования и сеть клиник «для черных» там были лучшими на континенте, колледжи ежегодно выпускали втрое больше чернокожих бакалавров, чем было студентов во всей прочей Африке, а личных авто на душу населения «жалкие кафры» имели больше, чем граждане СССР...
...В детстве я боялся «апартеида». Думал, придет и съест. Да и позже образ гадкого белого дядьки в шортах, пробковом шлеме и с непременным кнутом симпатий не вызывал. О том, что расизм бывает не только «белый», мне, конечно, было невдомек. А между тем ксенофобия – как секс: не все это афишируют, но все этому в той или иной мере не чужды. И внешняя непохожесть дает отличный повод для сброса эмоций. Например, в Эфиопии считают, что набросок Адама Создатель слепил из теста, но поначалу огонь вспыхнул, и появился черный «брак». Затем угли тлели плохо; получилась бледная немочь. И лишь на третий раз все получилось: из печки вышел настоящий человек — светло-коричневый эфиоп.
