Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Это маленький отклик на тему, так назову, «литературного подвижничества», поднимаемой Татьяной Тайгановой (см. выпуски журнала «Камертон«). Вообще-то я о том уже высказался, считаю, исчерпывающее ( «Поэзия:магия», «Поэзия:маг.переход», а кое-что есть в «Лотосе Мексике» (о религии, науке, напр.) и в прочих эссе). Данный текст — скорее жест галантности, знак моего уважения и дружеского расположения к Тайге, — скорее особо прописанный отклик к ее текстам и высказываниям в дискуссиях «Камертона», чем эссе «по теме». (»По теме» я для журнала Тайги обещал другое, а это — сверх-плановая добавка, из — ну да, — галантности). Примечание. Я что-то не могу нынче связаться с ТТ, а по тому линку, кот. у меня есть, от «Камертона» выдаются рожки да ножки. На тек. момент просто не в курсе, как там Тайга и как там ее журнал. Но коль скоро работа готова, выставляю все равно, пока что здесь, у себя на странице.
отрывок из произведения:
...Если как-то обозначать мою позицию по отношению к литературному труду с т.з. его положения в ряду многих других способов подвижничества, то она скорее нейтральная, спокойная. Литература, т.е. писательский труд, действительно может таковым (подвижничеством) являться — а может, что чаще и бывает, НЕ являться. Аскезу такого рода я как-либо особо не выделяю и не вижу причин ценить и уважать более всего остального. Разумеется, у литературного подвига есть свои особенности, порою — уникальные, позволяющие то, что, положим, трудно достичь при занятиях музыкой или непосредственно йогой (хатхой, допустим). Но это же справедливо для всякого иного пути, иной сферы искательства — и считать именно литературное высшим и лучшим у меня лично причин нет. Утверждаю это при том, что сам я — как литератор — проводил свое искательство, конечно же, больше через литературу (не считая, разумеется, «занятия» жизнью) — ну и, кроме того, отдал ей дань как исследователь, а т.е. изучал и пытался что-то нащупать и уяснить для себя (например, пересечения с чисто йогическими, искательскими практиками, возможность развернуть литературное деланье как неделанье). Однако вот эта личная подверстанность к литературе была скорее вопросом местонахождения — я попросту исследовал и действовал в той местности, где находился. В какое-либо личное преклонение перед писательством это не вылилось, а как искатель я эту местность часто покидаю и не считаю ее, так сказать, своей малой или большой родиной.
Итого, как по малому — личному — счету, так по счету большому, эзотерическому — я не нахожу литературный промысел каким-либо исключительно важным, незаменимым и лучшим. Творчество вообще и писательство в частности мне не видится крестным путем, а фигура художника лишена в моих глазах ореола священнодействия и избранничества. (И кстати уж, вообще не могу понять, почему быть писателем считается трудным — во-первых, есть много чего потрудней, не в рабстве же у моджахедов сидеть, а во-вторых, само по себе это занятие легкое и приятное, а иначе кто бы им занимался, скажите на милость.) Отсюда не вытекает отрицание мной искусства — почему же, я не считаю это занятие «плохим», недостойным, небогоугодным и т.д. Просто я не нахожу тут никакой исключительности — это даже в хорошем, плодотворном случае. Так, если иметь в виду внутренний итог, те вещи, что нарабываешь сам как личность, то это же или нечто другое, не хуже, можно приобрести и иным образом, — к примеру, можно уяснить нечто в своей запутанной личной ситуации, обратившись к писанию, а можно для этого же обратиться к общению с липками на любимом месте в парке. Можно прочесть стихотворение и испытать пушкинскую светлую печаль, а можно это же пережить и без стихов, даже не медитируя, а просто созерцая утекание реки. А если брать итог внешний, отдачу не в тебя, а от тебя, то и тут я так-таки не могу утверждать, что именно через свои работы вношу в мир нечто особо важное и уникальное — как знать, может быть, мое не-писание вносит это в мир еще и лучше, я вот понятия не имею. И я очень допускаю, что это вообще вопрос малозначащий — было бы само это светозарное нечто, этот заряд позитива внутри, а в мир это отдастся неминуемо — считать искусство единственно возможной линией трансляции просто странно. И единый Бог знает, будет ли прекраснейшим из моих созданий зачтено мое лучшее стихотворение или же какой-либо из очень простых поступков — а может, и вовсе какой-нибудь сон, который я даже не запомнил...
...Если как-то обозначать мою позицию по отношению к литературному труду с т.з. его положения в ряду многих других способов подвижничества, то она скорее нейтральная, спокойная. Литература, т.е. писательский труд, действительно может таковым (подвижничеством) являться — а может, что чаще и бывает, НЕ являться. Аскезу такого рода я как-либо особо не выделяю и не вижу причин ценить и уважать более всего остального. Разумеется, у литературного подвига есть свои особенности, порою — уникальные, позволяющие то, что, положим, трудно достичь при занятиях музыкой или непосредственно йогой (хатхой, допустим). Но это же справедливо для всякого иного пути, иной сферы искательства — и считать именно литературное высшим и лучшим у меня лично причин нет. Утверждаю это при том, что сам я — как литератор — проводил свое искательство, конечно же, больше через литературу (не считая, разумеется, «занятия» жизнью) — ну и, кроме того, отдал ей дань как исследователь, а т.е. изучал и пытался что-то нащупать и уяснить для себя (например, пересечения с чисто йогическими, искательскими практиками, возможность развернуть литературное деланье как неделанье). Однако вот эта личная подверстанность к литературе была скорее вопросом местонахождения — я попросту исследовал и действовал в той местности, где находился. В какое-либо личное преклонение перед писательством это не вылилось, а как искатель я эту местность часто покидаю и не считаю ее, так сказать, своей малой или большой родиной.
