Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Сергей Берггольц частным образом ведет расследование убийств пяти, оказавшихся полными тезками, но незнакомых друг с другом женщин. Каждое убийство совершается один раз в году, в декабре. В течение пяти лет Берггольц пытается вычислить убийцу. Накануне новогодних каникул он ожидает пятое, последнее убийство. То что убийств будет пять, Берггольц не сомневается, — в Москве проживает лишь пять женщин с подобным именем: три из них внесены в телефонный справочник столицы. Берггольц отправляется в Снежин, где обнаружено тело пятой жертвы. В его отсутствие в офисе остается помощница — Соня. Девушка случайно обнаруживает, что Сергей Берггольц погиб несколько лет назад при задержании опасного преступника.
отрывок из произведения:
— ...Тук-тук, кто к вам пришел? — Андрей приоткрыл дверцу, протиснул в нее картонного мальчика. Мальчик зашуршал валенками по коробке, смялся в пояснице, пнул бумажную урну. Урна выскочила за коробку, упала на ватный снег: — Дзинь, — сказал Андрей.
— А знаешь, — предложила Катька, — пусть он будет хулиган.
— Хулиган? — спросил Андрей. — Он уже какой хулиган! — Андрей прижался к супруге, погладил тугой живот, заелозил ухом.
— Балуется? — спросила Катька и засмеялась.
— Еще как! — Андрей улыбнулся. В животе не было слышно ничего.
— Погаси свет, — шепнула Катька.
На елке перемигивались пластмассовые свечи. Счастливо пахло хвоей. Через несколько дней закончится год, и новый они встретят втроем. Теперь втроем. И бабушка придет. И будет помогать. C нее станется. И уже приготовлены мягкие теплые пеленки, и тонкие — из ситца, и распашонки, и чепчики со швом наружу, и одеяла байковое да ватное теплое с голубой лентой — везти из роддома. И детское мыло земляничное тоже ждет. И — конечно же! — уголок с шитьем по двум сторонам. Андрея в нем получали. Андрейку. А бабушка привезет бутылочки и соски. Плюс кроватка. Вон она, кроватка, в детской. Дожидается розового мальчика. А потом — не сразу, через некоторое время — станет шумно в этих трех замечательных комнатах.
— Погладь меня, — попросила Катька.
Андрей погладил. Поцеловал две пуговицы на животе. Подумал, облобызал третью.
Это будет их последний выход. Бездетный, в смысле. А на неделе нужно будет ехать в больницу. Там ждут. И направление дали.
Андрей перенес супругу на диван, укрыл пледом, прошел к окну. Пять часов, а уже темно. Ночь, в застывших лужах полыхают рекламные огни, дробятся, рассыпаются в бисер, скачут по троллейбусным проводам, непрошеные ломятся в жилища, умирают на потолке. Андрей поежился. В приоткрытую форточку тянуло поздним декабрем: нужно проветрить комнату впрок, на полгода — мальчику потребуется свежий воздух. Да, мальчику.
— Не опоздаем? — спросила Катька.
— Ветлины все равно придут последними.
Андрей включил свет, бросил в коробку картонные санки, картонного мальчишку, раскрыл стенной шкаф — запах лаванды скользнул из трикотажного сумрака, занервничал, на цыпочках метнулся к дивану, поплыл к окну. Катька потянула носом.
Нужно собираться.
— Поднимайся, — Андрей погладил Катькино колено.
— Еще минутку, — отозвалась она под пледом, поджимая ноги. — Который час?
Андрей не расслышал. Сирень, два смешных зуба, травинка, кружевной воротничок, челка на левом глазу — на правом, если на фотографию смотреть по эту сторону. Школьница. Снял с гвоздика, дунул, отер рукавом стекло. Красивая.
— Знаешь, он шевелится... — просипело под пледом. — Пяткой уперся... А давай не пойдем. — Плед порхнул на спинку дивана. — Опять Ветлины поругаются... Вот здесь потрогай, чувствуешь?
Бодро каталось под пуговицей — мальчику передалось Катькино волнение. Или предчувствие? Андрей готов был согласиться и не идти — черт с ними. Но...
Хлопнула, задребезжала кабина лифта. Держась за руки, они вышли в ночной воздух. «Как колотится, — испугалась Катька, — как колотится!» — Я перчатки забыл, — сказал Андрей, и Катька вздрогнула: мальчик побежал далеко-далеко куда-то. — Постой здесь, я сейчас... Нет, не пойду — не буду возвращаться!
— Сходи, сходи, — настояла Катька. — И в зеркало глянь... — Мальчик затрясся, будто сошедший с рельсов локомотив. Катька запустила руку под шубу, погладила живот. Мальчишка замер, прислушался. Пнул, пошел в обратную сторону. Легко пошел. Остановился. Прилег на лужайку. Задремал, подрагивая ножкой.
Вернулся Андрей. Они нырнули в арку, пересекли Дежнева...
— ...Тук-тук, кто к вам пришел? — Андрей приоткрыл дверцу, протиснул в нее картонного мальчика. Мальчик зашуршал валенками по коробке, смялся в пояснице, пнул бумажную урну. Урна выскочила за коробку, упала на ватный снег: — Дзинь, — сказал Андрей.
