Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Сергей Георгиевич Жемайтис родился в 1908 году в г. Николаевске-на-Амуре. Более тридцати лет он прожил на Дальнем Востоке. Работал трактористом, корреспондентом газет, служил в Военно-Морском Флоте. В годы Великой Отечественной войны находился в действующей армии. Войну начал солдатом, а затем был произведен в офицеры.
После войны Жемайтис становится профессиональным писателем. В центральных издательствах вышли его книги повестей и рассказов: «Ребята с голубиной пади», «Теплое течение», «Поющие камни», «Журавлиная дорога», «Красная ниточка», «Взрыв в океане» и др. Свои произведения писатель адресует главным образом детям и юношеству.
отрывок из произведения:
...Студенты нашего факультета разъезжались на практику. Мы стояли в самом центре нового здания Шереметьевского аэровокзала. Среди нашей шумной и пестрой толпы особенно бросались в глаза костюмы девушек из пеитасилона, окрашенные иллюзорином. В последнем семестре мы участвовали в разработке этого удивительного красителя, меняющего цвета под влиянием биотоков. Через неделю улицы городов расцветут умопомрачительными пентасилоно-иллюзориновыми тонами, а сейчас только наши девушки привлекают всеобщее внимание и вызывают зависть сверстниц из других школ. Иллюзорин открывает потрясающие перспективы для биологической практики. Самое небольшое изменение биополя меняет оттенок цвета, его напряженность. А какие перспективы открываются для психологов! Олег Зотов на этом основании пророчит кратковременность моды на иллюзорные краски. И он, пожалуй, прав. Женщина всегда должна оставаться таинственной, хотя бы с виду. А сейчас стоит взглянуть на ее костюм, и все ее привязанности, симпатии и антипатии налицо. Одеяние Литы Чавканадзе прошло через все тона фиолета, пока Костя Болотин учил Олю Головину замысловатому па из «Ой хо-хо». Наконец Костя оставил Олю и подошел к Лите. Ее свитер сначала стал пепельно-серым, а затем вспыхнул, как трава на солнце.
Только на Биате был комбинезон из обыкновенной защитной ткани серо-золотистого цвета, принятый в этом году у астролетчиков. Биата — астрофизик. Она улетает на летнюю практику в космическую обсерваторию, а мы с Костей Федоровым отправляемся на «БС-1009». Это одна из многочисленных биологических станций, разбросанных по обе стороны экватора, в зонах интенсивного морского звероводства, полей хлореллы и планктона.
Среди нашего красочного общества там и сям виднелись роботы — провожатые, присланные родными для последних напутствий. За мной, не отставая ни на шаг, ходил «дядя Вася». Это, кажется, один из самых древних роботов на планете, созданных для услуг, присмотра за детьми, хранения семейной информации и расчетов по хозяйству. На большее он не был способен, но мы любили эту безотказную машину, с ней было связано очень многое в истории нашей семьи: в своей памяти Вася хранил все мало-мальски интересные случаи из нашей жизни и семейные анекдоты. С тех пор как у него испортилось реле выключения магнитной записи, он «запоминал» все звуки в доме и тем нередко помогал восстанавливать истину в спорах. Последнее обстоятельство выводило из себя мою сестру Катю, но и она стояла горой за Василия, когда заходил разговор о его замене более совершенной моделью.
Вася говорил спокойным, слегка надтреснутым голосом моего дедушки:
— Иван, я высылаю с вашим «Альбатросом» мою последнюю работу «Процентное содержание пыльцы араукарий в отложениях Верхнего плиоцена». Работа крайне далека от вопросов, которые тебя интересуют по молодости лет и научной подготовки, но в работе есть ряд интересных, на мой взгляд, мыслей общего порядка...
— Вася, прибавь темп передачи! — скомандовал я, и голос моего ученого деда прожужжал со скоростью тысяча знаков в минуту.
И в заключение, когда Вася перевел передачу на прежнюю частоту, дедушка произнес:
— Надеюсь, я не утомил тебя своими полезными, но несколько несовременными сентенциями. Будь здоров и иногда показывай свой лик на моем видеофоне.
После этого послышалась бравурная музыка: Катя играла «Восход солнца» Игнатова. Музыка внезапно оборвалась, и я услышал родной голос.
— Мой мальчик, я заказала тебе лыжный костюм с обогревом.
Лыжный костюм с обогревом — в тропики!
Наверное, это зимняя запись. «Василий все перепутал», — подумал я. Но нет, мама упомянула нашу станцию, даже назвала ее координаты и в заключение грустно добавила:
— Как жаль, что мы в последнее время виделись так редко! Мне всегда тебя не хватало. Почему вы все так далеки от искусства — и отец, и ты? Боюсь я и за Катерину, она же самая талантливая из всех нас. Недавно стала посещать дополнительные занятия по биохимии... Прости, через тридцать минут я должна быть в студии! Не забудь, что мы можем видеться по средам от тринадцати сорока до тринадцати пятидесяти пяти...
...Студенты нашего факультета разъезжались на практику. Мы стояли в самом центре нового здания Шереметьевского аэровокзала. Среди нашей шумной и пестрой толпы особенно бросались в глаза костюмы девушек из пеитасилона, окрашенные иллюзорином. В последнем семестре мы участвовали в разработке этого удивительного красителя, меняющего цвета под влиянием биотоков. Через неделю улицы городов расцветут умопомрачительными пентасилоно-иллюзориновыми тонами, а сейчас только наши девушки привлекают всеобщее внимание и вызывают зависть сверстниц из других школ. Иллюзорин открывает потрясающие перспективы для биологической практики. Самое небольшое изменение биополя меняет оттенок цвета, его напряженность. А какие перспективы открываются для психологов! Олег Зотов на этом основании пророчит кратковременность моды на иллюзорные краски. И он, пожалуй, прав. Женщина всегда должна оставаться таинственной, хотя бы с виду. А сейчас стоит взглянуть на ее костюм, и все ее привязанности, симпатии и антипатии налицо. Одеяние Литы Чавканадзе прошло через все тона фиолета, пока Костя Болотин учил Олю Головину замысловатому па из «Ой хо-хо». Наконец Костя оставил Олю и подошел к Лите. Ее свитер сначала стал пепельно-серым, а затем вспыхнул, как трава на солнце.
