Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
...Её мать и бабушка связаны были с миром мертвецов, и дар этот передали ей по наследству. Когда дети радовались утренней прохладе, она, недвижно замерев, дожидалась ночной духоты, пахнущей могильной землей и прелыми листьями. Когда дети играли в дочки-матери, она хоронила тряпичных кукол в нежной пыли, ибо не знала иной жизни, кроме смерти. Однажды мать ей сказала, что так нельзя — люди должны видеть то, что они должны видеть. И тогда она научилась улыбаться, приветливо разговаривать с теми, кто вопрошал о её судьбе, и даже играть по непонятным ей правилам и законам. Но, едва переступив порог дома, она окутывала себя пеленой траура, улыбка умирала на губах, и законы живого мира поглощались множеством теней. Зеркала в доме всегда были занавешены тонкими индийскими шарфами, которые при любом сквозняке разговаривали между собой. Пахло утонченной поминальной кухней, и тишина шелестела пергаментными листами путеводителя по царству мёртвых.
Неуспокоенные души находили в этом доме желанный уют. Устало присаживались они в изголовье её кровати и играли в равнодушные гляделки. Она всегда проигрывала. Покойникам не нужно моргать, ибо глаза их закрыты навечно, и что видится им — известно одному богу.
Люди обходили дом стороной, называли странное семейство некромантами, но некоторые все-таки решались связать свою судьбу с нечистой, как им казалось, силой. Обвешавшись талисманами и оберегами, заговоренными амулетами, серебряными флаконами со святой водой и, наконец, навесив на себя фамильные распятия, отправлялись смельчаки к некромантам тревожить смерть собственных родичей. И когда посторонний входил в дом, со страхом и отвращением посматривая на почти живой полумрак и жадно вдыхая аромат ритуальных угощений, призраки недоуменно растекались по углам, а некоторые хоронились в её сердце.
Кровь тогда стыла в её жилах, а веки наливались болезненной тяжестью. Губы плотно смыкались, чтобы духи через открытый рот не смогли оставить тело её.
И видела молодая некромантка чужие сны.
Чужие грехи и страсти, страдания и боль, счастье и ликование были спаяны в одну блеклую фантасмагоричную картину, как будто на саму жизнь накинули тонкую вуаль. И так она познавала существование людей — наблюдая за игрой смутных образов в театре теней.
Это подглядывание за чужой, уже завершенной, жизнью не добавляло ни знаний, ни мудрости. Только образ нездешней печали на лице проступал еще явственней.
Но однажды сновидения сломались. Порвалась тонкая ткань театрального занавеса, и в прореху глянул на неё тревожно мерцающий глаз. Она отпрянула от неожиданности, но куда можно убежать из мёртвого сна?
Духи держали её крепко, но она ощущала их страх. Они боялись незнакомца, дерзнувшего проникнуть в святая святых — в их могильный покой. Призраки изогнули её тело и заставили двигаться. Некромантка, слушая невидимых поводырей, направилась в бабушкину комнату, в самоё сердце странного волхования. И запретные двери распахнулись пред её взором. Бабушка закричала по-вороньи, и тут же душа её присоединилась к сонму знакомых по гаданию призраков. К телу старухи тотчас метнулся очередной посетитель. Он что-то говорил, но некромантка, погубившая собственную бабушку, не слышала его слов, лишь пыталась разглядеть сквозь мельтешение духов его лицо.
Был он ещё очень юн. Лицо залито нежным румянцем — сияние жизни просвечивало сквозь загорелую кожу.
— Уходи, — сказала некромантка. — Мёртвым больно.
Он оставил напрасные попытки привести старуху в чувство, и со страхом взирал на вошедшую...
...Её мать и бабушка связаны были с миром мертвецов, и дар этот передали ей по наследству. Когда дети радовались утренней прохладе, она, недвижно замерев, дожидалась ночной духоты, пахнущей могильной землей и прелыми листьями. Когда дети играли в дочки-матери, она хоронила тряпичных кукол в нежной пыли, ибо не знала иной жизни, кроме смерти. Однажды мать ей сказала, что так нельзя — люди должны видеть то, что они должны видеть. И тогда она научилась улыбаться, приветливо разговаривать с теми, кто вопрошал о её судьбе, и даже играть по непонятным ей правилам и законам. Но, едва переступив порог дома, она окутывала себя пеленой траура, улыбка умирала на губах, и законы живого мира поглощались множеством теней. Зеркала в доме всегда были занавешены тонкими индийскими шарфами, которые при любом сквозняке разговаривали между собой. Пахло утонченной поминальной кухней, и тишина шелестела пергаментными листами путеводителя по царству мёртвых.
