Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Инара Озерская. Родилась в Риге. Писатель, журналист. Первая книга стихов «Там» — 1993, прием в Латвийский Союз писателей — 1994, публикации в журналах «Даугава» (Рига), «Шпиль» (Рига), «Черновик» (Москва), «Крещатик».
отрывок из произведения:
...И такое в субботу случилось благорастворение воздухов, что Аннушка голову потеряла. На фиг. Напрочь. А почему? А потому, что май месяц в окошко глянул, ранняя сирень в соседском полисаднике задышала лилово, бабочки-капустницы заюлили над садовой тропинкой, и рыжий карлик из заводской общаги все чаще стал на пути попадаться и доброго утра желать. Навязчиво, тошненько, сладенько. С понедельника уже трижды, недалеко от автобусной остановки, Аннушка натыкалась на уродца. Проходишь мимо прачечной, засмотришься на водонапорную башню, на голубей, что накручивают на веретено флюгера утренние лучи, на асфальт переливчатый, пока откуда-то сбоку не пахнет жженым сахарком, так щекотно, муторно пахнет, что уж хочешь-не хочешь, а дернешься, стрельнешь глазами вправо-влево и увидишь... Глаза б мои тебя не видели!
— Доброго утречка, — гнусавит карлуша, закидывая голову. — Говорят, если красавицу с утреца встретишь, во весь день удача. Вот и встретил, значится. Повезет мне сегодня!
И скалится, скалится. Улыбается он так, надо понимать. Ему, может, и повезет, болезному. А вот Аннушку уже третий день староста группы подначивает, грозится все прогулы перед сессией подсчитать и куратору доложить, и как мы теперь будем разбираться, и кому повышенная стипендия светит, а кому не очень, и кто на практике в библиотеке останется летом потеть, а кто, как приличный студент, поедет воспитателем в приморский лагерь оттягиваться? Вот и радуйся после этого на пути к автобусной остановке, вот и улыбайся калеке, чтоб не обидеть, вот и здравствуй, Лешенька, здравствуй, назойливый мой... Вот бы тебе и вправду повезло сегодня, как мне повезет!
Кто-то когда-то сказал, а после написал даже, что счастье неравновесно. Возможно. Если смотреть на все, что происходит с одного берега, то вполне. Только такая мысль и может на перо навернуться. Но если представить, что Бог по благости своей и великомудрию разглядел на тусклой городской окраине двоих огненноволосых людишек и, решив одарить обоих разом, выделил им одну из своих чудных пустот бездонных, то все объяснится. Если, конечно, кому-то по вкусу объяснения Божьего промысла. Итак, пустота, деленная надвое, теряет свою скучное равновесие и превращается в ехидную светотень. Школьному курсу диалектического идеализма в программе истории мировой благоглупости это ничуть не противоречит. Итак, тебе — половинку, и мне — половинку... Которую?..
Аннушка же плевала на теорию вопроса, так как скорбная практика повальных невезений после встречи с Лешенькой выбивала ее с поля фундаментального богословия напрочь. Да и на фиг очаровательной курносой филологессе думать? Соображать — еще куда ни шло, это никому не возбраняется, даже наоборот, но думать? Увольте! Кур вот тоже думал, пока во щи не попал. Аннушка к третьему курсу уже вдоволь насмотрелась на сморщенные лобики и пепельную кожу магистров и докториц, и повторять чужие академические подвиги отнюдь не собиралась. Напротив. Напряженные страдальческие лики кафедры классической филологии заставили ее мечтать только о скорейшем вживлении золотой сетки под кожу.
А Лешенька тем и славился на районе, что не только не думал, но и не пытался. Зачем? Он справедливо полагал себя самым счастливым человечком во всей заводской общаге и ее окрестностях. Все ведь просто и легко в этом лучшем из миров! Другой бы обиделся на то, что Бог скроил его кое-как, сэкономив заодно на глине, а Лешеньке ни капельки не горько. Бог — ведь Он зануда. Если берется экономить, то уж до конца. А как иначе Он ту же Сахару сотворил? Вот и карлушу Бог, нельзя ж не сказать, выдумал людям на забаву, Лешеньке в удовольствие. Экое ведь счастьице: красную глину и серую черепную кашицу Он одной ложкой мерил. Если уж глины — полложки, то длинноногих паучков, которые потом в мозги заплетаются — и вовсе на самом кончике, как соли. Если б мог, Он бы сыпанул и поменьше, но ведь тогда творение и ходить не сможет... Людям на радость, себе — по приколу.
И нашлось бы, наверное, о чем горевать, если подумать. А думать-то и нечем! Оно, конечно, пенсия маленькая... Но это как посмотреть! Лешенька вот умудряется даже денежки копить, чем и хвастается. Отчего ж их не копить-то? Добрые люди наняли карлушу на завод сторожем, и ничего, что он и сам не знает, что сторожит, бегая ночами по промасленным цехам да ангарам. А в домике у заводского шлагбаума сидят громадины: большие-большие мужики, все одинаково одетые. Старательный карлуша часто-часто к ним забегает доложить, что на территории все чин-чинарем. Заодно и будит мужиков. Случается. А всю глубину своего счастья Лешеньке доводится осознать, когда охрана гоняет его в круглосуточный магазин за пивом. И разменивает он ихние большие деньги, и волочет потом за завод целый дребезжащий ящик. И радуется. Вот ведь ему всего бутылочку и нужно, чтобы уж в полные сопли напиться, а большим мужикам бутылка — только горло промочить. Мужики в сторожке смеялись, когда карлуша рассказывал им про свое большое счастье. А Лешенька в ответ хохотал еще громче...
...И такое в субботу случилось благорастворение воздухов, что Аннушка голову потеряла. На фиг. Напрочь. А почему? А потому, что май месяц в окошко глянул, ранняя сирень в соседском полисаднике задышала лилово, бабочки-капустницы заюлили над садовой тропинкой, и рыжий карлик из заводской общаги все чаще стал на пути попадаться и доброго утра желать. Навязчиво, тошненько, сладенько. С понедельника уже трижды, недалеко от автобусной остановки, Аннушка натыкалась на уродца. Проходишь мимо прачечной, засмотришься на водонапорную башню, на голубей, что накручивают на веретено флюгера утренние лучи, на асфальт переливчатый, пока откуда-то сбоку не пахнет жженым сахарком, так щекотно, муторно пахнет, что уж хочешь-не хочешь, а дернешься, стрельнешь глазами вправо-влево и увидишь... Глаза б мои тебя не видели!
