Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Вячеслав Пьецух (1946), историк по образованию, в затейливых лабиринтах российского прошлого чувствует себя, как в собственной квартире. Но не всегда в доме, как бы мы его не обжили, нам дано угадать замысел зодчего. Так и в былых временах, как в них ни вглядывайся, загадки русского человека все равно остаются нерешенными. И вечно получается, что за какой путь к прогрессу ни возьмись, он все равно окажется особым, и опять нам предназначено преподать урок всем народам, кроме самих себя. Видимо, дело здесьв особенностях нашего национального характера — его-то и исследует писатель. От беспросветной тоски и отчаяния В. Пьецуха, а с ним и его читателей, спасает отменное чувство юмора и вера все в тот же русский характер.
отрывок из произведения:
...Ранним воскресным утром, когда вся Россия от станции Вержболово до самого Камня била поклоны перед темными ликами угодников, которые у нас от греков тревожно подсвечиваются рубиновыми, изумрудными и сапфировыми лампадками, белобрысый мальчик по прозвищу Муха, живший в учениках у мясника Дефкина, претерпевал возмездие за сломанный карандаш. Он стоял в углу коленями на горохе, искоса посматривал на хозяев и домочадцев, осенявших себя широкими крестными знамениями, и гадал: о чем бы таком им думалось натощак? Рубщики, по его мнению, думали о курсистках, хозяйка – наверняка о Страшном суде, на котором ей, между прочим, точно зачтется сегодняшняя выволочка за сломанный карандаш, а сам Дефкин скорее всего размышлял о том, как бы ему сплавить протухшую солонину.
После утренней молитвы хозяева отправились к поздней обедне, а домочадцам был подан на кухне чай с горячей булкой по случаю воскресенья, и все уселись за предлинный дубовый стол. Жилец Кислицкий, горький пьяница, недавно потерявший место писаря в околотке, понюхал булку, скорчил страдальческую физиономию и завел:
– Многотерпелив и всепокорен русский народ! Сунь ему в рот горбушку – он все простит, а то, что его спаивают испокон века, – это он хоть бы хны!
– Да кто ж его спаивает, скажи на милость? – поинтересовался старший дворник Степан Петров.
– Кому надо, тот и спаивает, – был ответ.
– Нет, ты говори толком, – настаивал Степан, – ты нам тут туману не наводи!
– Которые желают видеть русский народ в узде! Как же они не спаивают, ты сам посуди, старик, если у нас такие комичные цены на водку – двадцать четыре копейки за полведра?!
– Хорошо! – с чувством сказал Степан. – Давай обсудим вчерашний случай… Погода вчера была ничего себе, как полагается быть погоде. Народ с утра старался, зашибал копейку, чтобы, значит, хлеб наш насущный даждь нам днесь. А ты чего?..
– А я ничего! Потому что смотреть на наши российские порядки я могу, только изрядно залив глаза.
– Нет, ты чего! Ты вчера притащился на двор мертвецки, на карачках, словно какой бессловесный скот! Главная причина, порядку от этого больше не стало, – так кто ж тебя неволил, чего ж ты пил?!
– Охота пуще неволи, – сказала кухарка Нюша.
– То-то и оно! – подтвердил Степан.
Кислицкий, насупившись, замолчал, видимо, ему нечего было ответить на кухаркину сентенцию либо просто наскучило возражать. Стало слышно, как похрустывает на зубах у чаевников сахар «молво» и гудит ведерный самовар.
Кошка сидела на подоконнике и тоже, казалось, о чем-то думала, наверное, о мышах...