Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Главная отличительная особенность текстов писательницы – это разговор об отношениях человека со временем и пространством. В лучших текстах – не просто со временем, но с вечностью.
Герои рассказов перемещаются во времени, прорываются в четвертое измерение, создают биороботов. Но, несмотря на эти знакомые приемы, фантастика ее глубоко психологическая. О живом, нормальном человеке. Горя желанием проникнуть в его сущность, Любовь Романчук пробует и традиционный жанр рассказа, и даже сюрреализм.
отрывок из произведения:
...Наверно, иначе я бы никогда не поехала с ней к морю. Это было последнее, чем она бредила. Мы стояли на косогоре, пьяные от усталости и дороги. Сверху море казалось плоской застывшей лужей. Деревянный барак скрипел от ветхости и долетающих морских испарений. Ряды кипарисов, голубые реликтовые сосны, заросли можжевельника, предгорья, синие глубокие тени от которых по утрам прочерчивали спуск к морю косыми неровными квадратами.
Мы прожигаем дни точно годы. Строгость, в которой я ее ранее держала — теперь ни к чему. Можно всё. Целый год — не так плохо, если превратить его в сказку. Эдем на год. Дочка смотрит на меня большими карими глазами.
Мы встаем рано. В окно я вижу, как дочка играет с ребятами, она компанейская. Солнце медленно выкатывается в небо. Я выкладываю на стол всё, что она заказывала: бананы, клубника, алыча. Рядом — любимые жвачки, шоколад. Я не напоминаю ей, что надо беречь зубы, мы забываем обо всем.
— Мама, а когда я вырасту, я буду некрасивой?
— Почему?
— Мне не нравится мое лицо.
— Почему?
— Нос пятачком. И синяк.
— Синяк пройдет.
— А почему Димка хочет на мне жениться?
— Значит, любит.
— А почему меня? Есть же и другие.
— Других другие полюбят.
— А можно целоваться с ним?
— Понарошку. А то ему надоест. Тебе ведь только шесть лет.
— А можно банан дать, чтобы не приставал?
Дорога к морю идет под уклон. По левую сторону, в низине — виноградники, справа — Фирсова гора, на которой мы живем. Первый человек, который поселился на ней (и, наверно, построил первый барак) — еврей Фирс.
Под Фирсовой горой, на спуске, разбита дача Берии. От дома, когда-то красивого, с колоннами, остались одни белые стены, местами заваленные внутрь. Короткая дорога к морю пролегает через эту территорию, но на ее запущенных аллеях всегда пусто. По поверьям, дух Берии иногда наведывается сюда, что отмечается по особо буйному цветению разбитых в его саду кроваво-красных орхидей. В эту пору, обычно выпадающую на разгар лета в дни лунного умирания, случайные посетители, забредающие в одичавший, неосвещаемый ни одним фонарем парк под вечер, — опять же, исключительно по поверьям, — бесследно исчезают. Что, впрочем, может объясняться и благосмотрительным обустройством на даче различных потайных ловушек, предназначенных в свое время преграждать доступ в святая святых нежелательным, но любопытным посетителям.
Мы идем не спеша. Я подсчитываю, на сколько хватит денег. В запасе у меня — кольцо, сережки и кулон. Завтра мы решаем проколоть дочке уши, «я буду терпеть, — в восторге заверяет она меня, — вот увидишь».
Море — словно ровно выпеченный блин. Ни ряби, ни ветра. Мы купаемся до посинения. Затем скрываемся от солнца в парке. Дочка забирается на аттракционы, косички ее разлетаются в разные стороны. Еще, еще.
— Мама, почему ты раньше не разрешала мне так кататься?
— Раньше ты была маленькая. И у меня не было времени.
...Наверно, иначе я бы никогда не поехала с ней к морю. Это было последнее, чем она бредила. Мы стояли на косогоре, пьяные от усталости и дороги. Сверху море казалось плоской застывшей лужей. Деревянный барак скрипел от ветхости и долетающих морских испарений. Ряды кипарисов, голубые реликтовые сосны, заросли можжевельника, предгорья, синие глубокие тени от которых по утрам прочерчивали спуск к морю косыми неровными квадратами.
