Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Марина Саввиных (Наумова Марина Олеговна). Родилась в Красноярске 9 декабря 1956 года. В 1978 году с отличием окончила факультет русского языка и литературы Красноярского педагогического института.
Первая публикация – в сентябре 1973 года (молодёжка «Красноярский комсомолец»). В 1980 году – публикация в московской «Юности». Затем – многочисленные коллективные сборники, журналы – толстые и тонкие, – и в 1995 году, после присуждения премии Фонда Астафьева, первый собственный сборник «Фамильное серебро».
К началу ХХI века – пять книг стихов и прозы. Кроме выше названной, «Res cogitans», «Глиняный пятигранник», «Mail.ru», «Собеседники», «Горизонты Рожкова». Между 1996 и 2006 написана трагедия «Катилина», начат и пишется роман «Люди картонного города, или Солилоквиум в начале конца света». Множество статей о творчестве современных сибирских писателей, предисловия и послесловия к всевозможным сборникам.
С 1998 года – директор Красноярского литературного лицея. С 2007 года – главный редактор журнала «День и Ночь».
отрывок из произведения:
...Творческая индивидуальность Романа Солнцева в представлении читателей, открывших для себя его прозу в начале-середине семидесятых годов, раскрывается прежде всего в связи с темой столкновения живого человеческого разумения с ложью и фальшью окружающего социального мира. Бунтарь-интеллигент, отстаивающий не только собственное достоинство, но и просто прерогативы разума и здравого смысла, чаще всего терпит крах в своей борьбе, но оставляет, как и положено трагическому герою, щемящую катарсическую ноту в наших сердцах. Он бывает жалок, но он всегда — высок. Как бы мучительно больно ни приходилось иной раз, но герой — оправдан хотя бы самим фактом существования его — такого! — среди абсурда, именуемого «бытием, определяющим сознание», ибо правота современного «донкихотства» в его уже готовой оправданности, узнаваемой через века. Но, допустим, для Сервантеса — в его 17-м веке — этой заранее готовой оправданности не существовало. И он СМЕЯЛСЯ над своим героем, совершенно искренне смеялся. Тем самым побеждая ХИМЕР собственного сознания, сформированного уходящим веком.
Химеры, владеющие сознанием героя ранней прозы Романа Солнцева, подверглись испытанию на прочность эпохой наших страстных надежд и горьких разочарований.
Одна из них — химера коммунистического романтизма. ( Я очень хорошо помню, как в 1980-м году один мой знакомый , двадцатичетырехлетний скептик и даже циник, возмущался, что на юбилейных металлических рублях — профиль Ленина. «Как можно! — говорил он, — Чтобы ЕГО хватали чьи-то липкие пошлые пальцы!»).
Коммунистический романтизм — вовсе не потому коммунистический, что связывался с верой в руководящую роль КПСС. Думаю, что в семидесятые у самого Солнцева , как и у его героя, уже не было иллюзий на этот счет. Но вершины отдаленного завтра, неколебимо задающие некую оценочную шкалу...
Коммунизм — это уверенность в том, что ЦЕННОСТИ тебе кем-то «сверху спущены». Богом, партией, царем, вождем — все равно. Коммунальность коммунизма — в том, что ЗА САМ ЗАКОН, за нравственную норму как таковую ЧЕЛОВЕК НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ. Он нравственно вменяем постольку, поскольку этой норме сознательно следует или не следует. Законы — писаные ли, неписаные — зреют в недрах общества и регламентируют твое поведение, так или иначе. Коммунизм — думать, будто нравственный закон может быть установлен для тебя, крохотной клеточки социума, помимо тебя , помимо твоей воли, твоего умственного усилия, твоего несовершенного — не только «из пламя и света», но и из «плоти и крови» рожденного — «Я». Герой прозы Солнцева последних лет терзается именно этой, нежданно разверзшейся в его жизни проблемой, — проблемой отсутствия ценностей: ценности, которые прежде определяли его устойчивость и давали возможность под определенным углом зрения рассматривать мир, в одночасье рухнули. А новые ценности могут явиться только в жесточайших терзаниях — душевных и телесных. Их надо, грубо говоря, самому родить. Не имея иного ориентира, кроме собственного самоощущения. Последнее же — самое хрупкое, самое уязвимое, самое невоспитанное и неразвитое у человека, выросшего под красными знаменами победившего социализма...