Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Он вошел в квартиру, а грабитель стоял за дверью. Тот услышал шаги хозяина и был наготове. А того, что было потом, актер так и не узнал...
Он лежал с разбитым черепом, а нашедшие в нем приют великие образы погасли. Растаяли во тьме. Навсегда...
отрывок из произведения:
... — Ну, вот и все, — сказал начальник краевого управления. — Ну, вот и пора распрощаться, Михеев. Скатертью дорога, так сказать. Три дня вам на сборы. На тары, на бары. На всякую раскачку. Потом дорога поездом, и на шестой по месту новой службы — как часы.
Он рассуждал-приказывал, как будто это касалось его: и перевод в Москву, и железнодорожный контейнер, и всякое такое, сопряженное с отъездом Он фантазировал, что бы сделал он в положении Михеева. Первым делом он бы собирался три дня и три ночи. Всласть и со смаком пакуя каждую щетку. А Михееву хватало дня с избытком. Ну, день бы взял еще на всякий случай. Не более того. Отдел он передал заместителю, и делать ему здесь было нечего, в Краснодаре. Лишний день — это пытка. После смерти жены минуло много лет, но город, где, куда ни ступи, все связано с ней, не перестал быть источником печальных воспоминании.
Он просился куда угодно, лишь бы отсюда подальше. Так и написано в рапорте синим по белому. И начальник его читал, от него-то рапорт пошел вверх, переходя из рук в руки А оттуда спустили взамен другую бумагу, и она так же передавалась из рук в руки, только в обратном порядке. Он, Михеев, узнал ответ и подумал, ну что ж, это кстати, — в Москве его дочь и внучата, — пожалуй, ему повезло. — Там-то вы в Лужники. Там уж все матчи, — проговорил начальник. Он все-таки слегка завидовал Михееву доброй завистью старого друга.
— Там двое внучат, в Москве. Такие подрастают сорванцы, — возразил Михеев, защищаясь.
— Ну да? За «Динамо»-то вы болеете? Не станете же отрицать?
— Разумеется.
Сказал он просто так, стараясь не обидеть. А ему давно не до футбола. Это была какая-то другая страна — футбол. Веселая и беспечная. Но ему там места не нашлось. Не подошел он как-то.
— Ну что ж, счастливого пути и всяческих успехов, — сказал начальник, поднимаясь и долго не отпуская михеевскую руку. Потом Михеев зашел в хозчасть и сдал пистолет.
— Пока займитесь утюгом. Для тренировки. Чтобы кисть не отвыкла, вытяни руку с утюгом и так подержи, — сказал начальник хозчасти, составляя акт о сдаче оружия.
Михеев расписался, где положено, и вышел на улицу. Здесь его поджидали. Напротив, через улицу, стоял пожилой мужчина в новом двубортном пиджаке и полосатом галстуке. Он привалился плечом к стволу приземистой катальпы и угрюмо смотрел на Михеева. Его глаза сидели глубоко под густыми бровями, издали просто темнели глазные впадины, и было трудно разобрать, куда смотрит их хозяин. Но Михеев знал точно: взгляд принадлежит ему. Большие мягкие листья катальпы висели почти над головой мужчины, как мягкие собачьи уши, и ствол ее, казалось, поскрипывал под тяжестью его плеча — такая сила угадывалась под пиджаком.
Михеев глянул мельком на ожидавшего и зашагал к центру города. Мужчина помедлил, точно нехотя оттолкнулся плечом от катальпы и двинулся следом за Михеевым. Иногда косясь на витрины, тот видел его отражение. Мужчина шел теперь почти вровень по другой стороне улицы.
Потом Михеев брал чемодан в универмаге, а непрошеный спутник торчал поодаль за спиной, и публика разбивалась о него, будто о скалу, обтекала стороной.
Подобрав чемодан, Михеев направился в кассу. Мужчина стоял все на том же месте, как раз на его пути.
— А, Мастер, это ты? Ну, здравствуй. Как живешь? — сказал Михеев принужденно.
— Здорово, начальник. Твоими молитвами только, больше еще чем?
— мрачно буркнул Мастер, не уступая дороги.
— Ну, я пошел, — сообщил Михеев, хотя толком и сам не знал, зачем он это объясняет. Пошел себе, и все, какие разговоры.
Но Мастер промолчал, только выпятил нижнюю губу — задумчиво или просто так. И Михеев тоже его обогнул, при этом Мастер не шелохнулся, так и остался к нему спиной. Но когда Михеев шел назад к прилавку, Мастер все же удосужился сделать разворот. Он медленно повернул свое тяжелое тело вокруг оси и встретил Михеева лицом.
— Значит, уезжаешь? — на той же низкой ноте произнес Мастер, обращаясь скорее к самому себе.
— Переводят, Мастер, — сказал Михеев чуть ли не в оправдание. И без этого можно было обойтись, никто не тянул за язык. Но он стоял перед Мастером и разводил руками.
— Ну-ну, — помолчав, выдавил Мастер из себя, по-прежнему не уступая дороги.
— Такие дела, — согласился Михеев тоже после паузы, и это напомнило тот день, когда они молча два часа просидели у Мастера за столом лицом к лицу и только изредка цедили это же самое «нуну» и «такие дела».
Тогда, в прошлую зиму, Мастер ни с того, ни с сего пригласил его на день рождения. И Михеев, застигнутый врасплох, от этой неожиданности принял предложение. Они сидели молча вдвоем за нетронутой бутылкой водки. Говорить им было не о чем. И они сидели, невольно погрузившись в общие воспоминания, только каждый вспоминал свое в этих давних событиях.
— Такие дела, — повторил Михеев и опять обошел Мастера, стараясь не задеть.
Каким образом пронюхал Мастер о его отъезде? Тут оставалось только гадать. Может, за минувшие тридцать лет между ними уже возникло нечто вроде телепатической связи? Между ним, работником розыска, и этим матерым замшелым преступником. Что только не бывает! Не учтешь всего. Когда вот так некий человек напрочь становится частью твоей жизни. И хотя в последние годы Мастер ушел на покой, это уже ничего не меняло. Напоминания о нем отныне существовали вечно...
... — Ну, вот и все, — сказал начальник краевого управления. — Ну, вот и пора распрощаться, Михеев. Скатертью дорога, так сказать. Три дня вам на сборы. На тары, на бары. На всякую раскачку. Потом дорога поездом, и на шестой по месту новой службы — как часы.
