Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Роман Харисович Солнцев (21 мая 1939, село Кузкеево Мензелинского района ТАССР — 17 апреля 2007, Красноярск) — российский писатель.
Окончил физический факультет Казанского государственного университета, затем Высшие литературные курсы при Литературном институте им. М. Горького. Работал в геологических партиях в Сибири, физиком в Красноярском политехническим институте, журналистом. Первая публикация — в 1962 году в журнале «Смена». Первая книга — 1964. C 1965 года — профессиональный литератор, член Союза писателей СССР. В 1989 году избран народным депутатом СССР от Красноярска.
Главный редактор литературного журнала «День и ночь». Член Союза российских писателей. Автор более тридцати книг стихов и прозы. По пьесам Солнцева ставились спектакли в театрах Москвы, Красноярска и других городов, сняты фильмы «Запомните меня такой», «Торможение в небесах» (главный приз кинофестиваля в Страсбурге в 1993 г.), телесериал «Трое на красном ковре…».
Заслуженный работник культуры России, кавалер ордена «Знак Почета», лауреат премий Министерств культуры СССР и России в области драматургии.
Жил и работал в Красноярске.
отрывок из произведения:
...Вечером по стеклянным тротуарам весеннего, с морозцем, Красносибирска брел, шатаясь и оскальзываясь, высокий молодой человек лет двадцати семи в распахнутом старом кожаном пальто, галстук крив, меховая кепка еле держится на затылке. Лицо белое, как сырой блин.
Но ошибся бы тот, кто презрительно скривил бы губы: пьяница!
Нет, молодой человек никак не был пьян. А если и выпил немного, то именно там, где ему сказали страшные слова и откуда он ушел. А выпил он воды из-под крана.
А сказала ему страшные слова молодая женщина, еще недавно принадлежавшая ему, а вот с сегодняшнего дня чужая, как все женщины, идущие сейчас мимо или замершие в автобусах. Совершенно чужая, до отвращения чужая со всеми ее резинками и нательными тряпками. Тем более чужая, что он мог бы и раньше догадаться о ее неверности. Но Никита глуп, как пробка, слеп, как зеркальный шкаф.
Покойный сосед-художник Алексей Иванович Деев говаривал ему с детским дробным смешком:
– Выше шнобель, разуй шнифты, – что в переводе с тюремного означало: выше нос, открой глаза. – Жизнь прекрасна, братишка, только иногда оглядывайся, не то трамвай наедет.
Дядя Леха всё на свете повидал, но дяди Лехи вот уж как полгода нету в живых, остался Никита один-одинешенек. В общежитии Вычислительного центра, где бытовали они с этим человеком дверь против двери, нету больше никого, с кем можно было бы откровенно поговорить.
Сосед слева – забулдыга по фамилии Хоботов. Хоть и хороший человек, и человек знающий, лаборант, сам будет говорить и не выслушает… Соседи справа – молодожены Михалевы, которые все время, когда они дома, лежат в постели, радуются друг другу – видимо, срочно создают дитя, чтобы руководитель ВЦ помог им через ипотеку перебраться в отдельную квартиру. Здесь-то что за жилье – комната в одно окно да крохотная, как лифт, прихожая: дверь, умывальник, туалет, вешалка.
Прощай, дядя Леха. Плохо Никите. Увидел себя в зеркальной витрине – не поверил, что это он сам. А еще недавно друзья поражались: какое у него лицо всегда невозмутимое, будто из серого камня… будто Никита настолько уверен в себе, что его не то что комар, а и оса не заставит поморщиться. Это от отца, конечно: отец Никиты – хирург… хирург именно так и должен выглядеть. Только папа сейчас далеко, в своем Иркутске, и очень хорошо, что далеко… И ведь какое показное благородство со стороны бывшей жены и ее теперешнего мужа! Лучше бы вела себя как последняя дрянь! Нет же, восхотела даже заплатить за часть своих нарядов, которые Никита покупал ей в последние полгода, когда она, как выясняется, уже изменяла ему, встречаясь с этим кривоносым и кривогубым майором.
Да, да, так и предложила, этаким ангельским голоском, растягивая слова, с улыбкой счастливой потаскухи, которую все любят:
– Я безу-умно виновата… я не смогла-а отказаться… а ты мне да-аришь и да-аришь.. Вот шу-уба, которую я уже не должна-а была принима-ать от тебя… и брасле-ет с камнями… Ты не ду-умай, у нас есть деньги.
– Уходи! – простонал он ей и засмеялся от нелепости слова своего: дело в том, что и гостинка-то была записана на ее имя, из его же глупого благородства. Он в тот год потерял паспорт, и ему его восстанавливали. А поскольку надо было срочно приватизировать выкупленную Никитой площадь, записали на жену. Коллеги говорили Никите: напрасно так поступаешь, вдруг разойдетесь – и останешься ни с чем. Но Никита стоял на своем. А эти-то – еще благородней! Да-с!
Пообещали не претендовать на жилплощадь, пообещали немедленно переоформить на его имя, оплатив расходы по переоформлению...