Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Дмитрий Стахов. Прозаик, литератор, журналист, эссеист, критик. Печатался в периодике (рассказы, повести, эссе), выпустил две книги, роман «Пограничная история» выдвигался на Букера.
Дмитрий Стахов родился в 1954 г. По образованию психолог, долго работал по специальности. С 1991-го года работает в журналистике (журнал «Огонек», газета «Неделя»). Любит современную музыку, футбол, мармелад. Не любит попсу (во всех ее проявлениях), теннис, щи. Любимое словосочетание, к сожалению, «как бы», слова же «амбивалентный», «дискурс», «постмодернизм» вызывают головную боль. Живет в Москве. Публиковал прозу и статьи в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов». Первая книга издана в 1995 г. Опубликованы книги в переводах на французский, немецкий, нидерландский языки.
отрывок из произведения:
...Все ожидали падения Подсухского. Подсухский должен был слететь. Сверзиться с той вершины, на которую для самого себя неожиданно был вознесен: шел он однажды по улице, а чей-то приглушенный голос настойчиво потребовал поднять руки, он послушался, его схватили за запястья, слегка дернули, перенесли через полгорода и оказался он в начальственном кабинете, сидящим в мягком кресле. Вот так дела! Ведь был человеком равнины! Разреженный воздух щемил Подсухскому сердце, ладони потели и в горле катался комок.
Сам Подсухский ожидал собственного падения и с некоторой грустью думал: вот-вот, вот, скоро, вот-вот. Он входил в подъезд Учреждения — все кланялись! — поднимался на лифте на свой этаж — в кабину с ним не садились, тушевались, робели, опасались охранников, ражих молодцов с цепкими взглядами! — в приемной вскакивали обе секретарши, светленькая худая и темненькая полная, старший помощник вставал чуть помедлив: как ни как — два университета, три диссертации, четыре книги, пять престижных премий, шесть лет в правительстве, семь языков! Подсухский заходил в кабинет, запускал через все кабинетное пространство крокодиловой кожи портфель — портфель шлепался мертво, каждый раз на одном и том же месте! — подойдя к столу, садился, а тут поспевал и младший помощник, держащий поднос с чашкой кофе. Вот тогда Подсухский с обреченностью и думал: ведь скоро мне конец! недолго мне осталось! И думал даже с еще большей тоской и печалью: скоро Старость и Смерть!..
Но человек равнины все-таки привык к горам. Да, ко всему человек привыкает и этой траченной молью мудростью пытался утешиться Подсухский. Утешиться тем, что и вернувшись на равнину он будет чувствовать себя хорошо, по-новому к ней привыкнув. Главное — чтобы вернули на место, — думал он. На ту же улицу, на то самое место, на котором ему приказали:«Подними руки!» Подсухского вставили в Учреждение словно в пробку — жучок, на время. Перегорит — и черт с ним! Правда, ему дали неограниченную, в рамках Учреждения, власть. Другой бы на месте
Подсухского воспользовался, постарался бы свое положение укрепить, да поработал бы на самого себя, на свой карман. А он, чиновник скромный, ранее только и умевший перекладывать бумаги и готовить проекты замечаний к вариантам доклада, даже не знал — что надо делать, как и когда. Приемов борьбы за выживание Подсухский не знал, никого лично не топил, никому ничего не лизал, к нужным женщинам не входил. Видимо только поэтому Подсухского и поставили во главе: знали на что способен. Поставили, чтобы использовав его честность и требовательность, выбросить.
Однако случилось так, как это часто бывает: нет ничего более постоянного, чем временное. Коллеги и знакомые заключали пари с хорошими ставками. Произойдет ли падение Подсухского завтра, в десять часов двадцать шесть минут или же оно будет иметь место через три дня, вечером, в половину девятого? Или же будет отложено на полгода? Этакие англичане! А Подсухский работал и работал! Руководил Учреждением и руководил! Живя в ощущении временности, Подсухский был постоянен. И к этому привык: время текло, но ничего не менялось.
А потом вдруг оказалось, что все солидное Учреждение ни что иное, как крыша для нескольких финансовых пирамид, что подлинные хозяева, те, кто крутили деньги по своим пирамидам, все как один арестованы, убиты, пропали без следа, кто — в набегающей на Багамы прибойной волне, кто — в подворотне Сен-Дени, а ответственность — на Подсухском, что ему за всех отвечать, отдуваться. Его арестовали, в камере все кому не лень предлагали сделку — мол, поделишься миллионами, отпустим, а Подсухскому делиться було нечем, только ему, конечно, никто не верил и тогда решили из него сделать козла отпущения, но Подсухскому хоть в чем-то повезло — в Америке арестовали одного русского бандита, который будучи спрошенным о Подсухском, сказал, что этот-то был действительным подставным лицом, посему Подсухскому дали по минимуму, потом подоспела амнистия и его отпустили вчистую.
Всем произошедшим Подсухский был очень удивлен. Но более всего тем, что по выходе из тюрьмы продолжил полет. Что помчался дальше, вниз, перелетая через ступени, нигде не задерживаясь. Что вскоре оказался на самом дне. Без друзей и, конечно, без коллег и знакомых. Он и сам раньше догадывался, что если его даже слегка сдвинуть с места, придать начальное ускорение, то постепенно он разовьет приличную скорость. Но чтобы так далеко! Но чтобы так глубоко! Так безнадежно!
...Все ожидали падения Подсухского. Подсухский должен был слететь. Сверзиться с той вершины, на которую для самого себя неожиданно был вознесен: шел он однажды по улице, а чей-то приглушенный голос настойчиво потребовал поднять руки, он послушался, его схватили за запястья, слегка дернули, перенесли через полгорода и оказался он в начальственном кабинете, сидящим в мягком кресле. Вот так дела! Ведь был человеком равнины! Разреженный воздух щемил Подсухскому сердце, ладони потели и в горле катался комок.
