Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Непризнанный гений Виктор Тимофеев сделал множество изобретений и, казалось бы, реструктор, умеющий восстанавливать поломанные вещи, ничем среди них не выделялся, однако, именно из-за этой машинки, сделанной на основе старого пылесоса, примчалась из Тридцатого века аварийная бригада Института виртуальной истории.
отрывок из произведения:
...Накануне Виктор Тимофеев плотно поужинал в студенческой столовой, и в результате приснился ему нехороший сон.
Пришел-де к нему черт на предмет всяческого искушения. «Что, — говорит, — изобретаешь? Ну-ну…» А сам уселся в углу и ухмыляется. И одолевает бессмертную душу Тимофеева смутное беспокойство. «Иди отсюда, — гонит народный умелец бесовскую образину. — Чего расселся?» — «А вот жду, когда ты абсолютное оружие изобретешь и весь мир изничтожишь. Недолго уж мне тут отдыхать осталось.» — «Я оружием не занимаюсь! — паникует Тимофеев. — У меня мирный профиль!» — «Это ничего, — покатывается черт, пуская ушами колечки серного дыма. — Все так начинали… Ты не горюй, оно само у тебя получится. Захочешь какую-нито погремушку сварганить, ан абсолютное оружие и выйдет…» С криком «ма-а-ма!» Тимофеев проснулся.
Была пасмурная беззвездная ночь, лил дождь. К окну липли грязно-желтые листья. Глядя в пелену за оконным стеклом, Тимофеев с ужасом осознал, что черт из сновидения был прав. Ибо не существует изобретения, которое в конечном итоге нельзя использовать во вредных целях.
Его психика, угнетенная плохо улегшимся ужином, дрогнула. В первый момент он даже решил навсегда расстаться с изобретательством. Но в холодильнике совершенно случайно сыскалась початая бутылка минеральной воды, и Тимофеев, прикончив ее, во второй момент придумал, как ему поступить.
Он зажег свет, выдвинул ящик стола и выгреб оттуда множество ненужных вещей. Взгляд его задержался на облезлом портсигаре, необходимость в котором отпала с того самого дня, когда Тимофеев бросил курить. Умелец тронул защелку, крышка легко откинулась, и его ноздрей коснулся слабый запах сухого табачного листа. И тогда Тимофеев понял, что ему покуда удалось обдурить пакостливого черта. Он протянул руку и, не глядя, отработанным движением воткнул штепсель паяльника в розетку.
А затем, как и положено, наступило утро, которое слегка подсушило слякоть и сырость. Тимофеев, в латаной штормовке, брезентовых штанах и сапогах, дремал в автобусе. Путь его лежал на другой конец города, где весь курс, снятый с занятий, вот уже неделю помогал строителям закрывать квартальный план.
На пустыре, где недавно еще стояло полтора десятка кирпичных домиков дореволюционной застройки, ныне оставались одни руины. Чуть поодаль высилась пока что ободранная коробка многоэтажного корпуса, в котором бравое и на все руки мастеровитое студенчество занималось внутренней отделкой. Девушки по причине своей хрупкости были задействованы на легких работах: бетонировали пол. Возглавляемые бывалым работягой Николаем Фоминым юноши выполняли более ответственное задание — они вставляли оконные рамы вместе со стеклами.
— Видал? — спросил Фомин, закуривая. Он стоял у пустого оконного проема и выдувал сизый дымок наружу. — Добра-то пропадает… А ведь кто-то строил, кирпичик на кирпичик с толком укладывал!
— Ты о чем? — деловито поинтересовался Тимофеев.
— Да все о порушенных домах… Ведь им бы еще век стоять! Ну уж если нельзя перенести, так хотя бы кирпич сохранить — ведь ценный стройматериал, я сам слышал, как вчера прораб по телефону с кем-то лаялся: кирпича, мол, не завезли… — Это ты нарочно? — осведомился Тимофеев. — Или как?
Фомин поперхнулся дымом.
— Тимофеич, — сказал он, прокашлявшись. — Ну, чего ты? У меня случайно сорвалось. Не могу, понимаешь, видеть людскую бесхозяйственность!
— Вот, вот, — сварливо произнес Тимофеев. — У тебя сорвалось, а мне опять ни есть, ни пить… — Вот ты, ей-богу, незадача! — раздосадованно воскликнул Фомин. — Что уж ты, себе не хозяин? Ну, отвлекись на что-нибудь! На Светку, например… Тимофеев обернулся. На другом конце этажа ему явилась ладная фигурка возлюбленной, верховодившей на бетонных работах. На нее было несложно отвлечься. У него потеплело на сердце, и он душераздирающе вздохнул.
— А мы сегодня с ней в театр собирались, — признался он с тихим отчаянием. — На лишний билетик… Фомин, угрызаемый совестью, заложил пальцы в рот и свистнул. В еще не вставленных рамах задребезжали стекла.
— Светлана! — гаркнул он. — С Витькой плохо!
Естественно, девушка бросила все и полетела на помощь суженному, который притулился на куче строительного мусора...
...Накануне Виктор Тимофеев плотно поужинал в студенческой столовой, и в результате приснился ему нехороший сон.
