Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Падая,Чиф увидел огромную крылатую тень, воспарившую над холмом. Водоворот первобытного, необъяснимого ужаса подхватил его и унес в темные глубины...
отрывок из произведения:
...Чиф представлял новую расу человечества, осмелившегося остаться в последнем периоде катастроф и катаклизмов.
Ростом он был невысок, с крупной бочкообразной грудью, которой позавидовал бы любой атлет древности. Внутри, грудь обладала удивительным аппаратом, отдаленно напомнившем трахеи сверчка, способные добывать из атмосферы, насыщенной смесью ядовитых газов, жалкие остатки кислорода. На смугло-сером лице гордо выступал, хищно изогнутый полу нос — полу клюв; в разрезе схожий, по сложности извилистых внутренних ходов, с носом вымерших степных муфлонов. Узкие серые глаза скрывала прядь черного крыла густых и жестких волос, не стриженных и нечесаных.
Чиф спал глубоким, ровным сном, грудь мерно поднималась и опускалась, а рука бодрствовала, крепко сжимая эфес шпаги, украшенной красивой, витиеватой гардой. Шпага когда-то очень давно, лет двести назад, принадлежала адмиралу звездного крейсера-корабля типа «Ковчег», предназначенного для межзвездной миграции.
...Из-за какой-то поломки, корабль с обезумевшими беглецами был вынужден совершить аварийную посадку на Землю. Что происходило на корабле — лучше не думать. Безумия и оргии. Люди семьями, каютами принимали яд, из страха вновь встретиться с покинутой Землей. Они уже не верили в свое будущее и готовились к смерти зная, что встретят их — безжизненные океаны и реки, кора растрескавшейся и бесплодной земли, разрушенные развалины городов, в которых хозяйничали муты и крысы, лиловые заросли, стремительно покрывающие обжитые места и потребляющие дорогой кислород.
Выжили сильнейшие...
...Ремонт затягивался, но никто не верил, что «Ковчег» можно поднять — надежда была на несколько спасательных модулей. С их помощью можно было добраться до Лунной республики или Марсианских колоний. Работе мешали участившиеся стычки с мутами. Ужас и страх, покорившие колонистов-неудачников, лишили их законов и дисциплины. Появились болезни. Адмирал, собрав сильнейших и согласных продолжать жить на этой, теперь чужой для людей планете, прихватив с собой все, что только можно было унести, отправились в страну горных озер...
...В горной долине родилась колония. Люди сражались и гибли, приспосабливались, меняя свой облик и свою сущность, чтобы только выжить в новом мире, но планета, ощутившая горечь предательства своих выкормленных детей, не хотела жить и медленно умирала...
Так гласили легенды, об этом было написано в старом дневнике с приложенной к нему картой, которые Чиф месте с Толстым Доном и Рыжей Кит обнаружили в полуобвалившейся пещере, в которую давно складывали всякое старье и хлам. Больше всего они заинтересовались маленьким красным крестиком, указывающим местонахождение одного из спасательных модулей.
Через неделю Толстому Дону посчастливилось — он откопал ящик технической документации. Толстый Дон, наверное, правильнее его было бы назвать Большеголовым Доном, объявил Чифу, что если тот отыщет модуль-ракету, то для него поднять ее — пара пустяков. У друзей появился авантюрный и безумный план — найти старый модуль и добраться на нем хотя бы до Луны. Они знали по рассказам Адмирала и по песням семьи, что там должны жить люди. Если их там не окажется, то есть Марс, а за ним — бесконечный космос, в котором растворилось племя людей.
— Пройдет не так много времени, — обещал Дон, — и на старушке-Земле о присутствии человека будут говорить только скалящиеся по углам пещер черепа с высокой широкой лобной костью.
Верховный Адмирал — пост старейшины в их маленькой общине, затею Чифа и Дона не одобрил:
— Нет там ничего, слишком поздно. Мы остаемся здесь. Я сказал.