Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Олег Тарутин пишет о геологах, труд которых знает профессионально, много лет проработав в экспедициях; ряд его рассказов посвящен детям и подросткам. При этом О.Тарутина интересуют не внешние романтические коллизии, а нравственные испытания личности, будь то в дальневосточной тайге, в Антарктиде или в детсадовской группе. Особое место в его творчестве занимают фантастические повести «Комета Старлея» и «К несчастью, только ты...», ими О.Тарутин продолжает линию, начатую в поэтических сборниках и в книге прозы «Потомок Мансуровых».
отрывок из произведения:
... — Стоп! — Режиссер вскинул над головой скрещенные руки.
— Сто-оп! Не то! Не верю! Не могу поверить!
Стрекот в небе смолк, плавная стрела опустила наземь оператора. Немолодой и тучный, он досадливо мотнул головой, сплюнул бесслюнно и, достав платок, отер залитое потом лицо, загривок, шею. Там, наверху, за работой он не мог отвлечься на это, а жара была адова. Жара загустевшим стеклом, недвижным стеклянным омутом стояла над киногруппой; ни облачка на поверхности омута, ни тучки.
Ни тенты, ни зонты, ни степлившаяся в бутылках и сифонах вода не спасали киношников от этого пекла. И зевак она давно разогнала.
— Не идет! Не контачит! Холодно! Ужарели вы, что ли, —запальчиво и непоследовательно выкликал режиссер, шагая к главным героям снимаемой сцены. — Ну что это, Юрий Алексеич!.. — развел он руками.
Герои — мужчина и женщина, оборванные и окровавленные, со скрученными за спиной руками, плечом к плечу стоявшие над отверстой могилой, от этой могилы отошли, разъединились, виновато и озабоченно взглянули на режиссера.
— У Лидии — почти! — говорил тот. — Это — Ольга. Ее порыв, ее гордость, непримиримость! И это: «Прощай, Николай.. .», и взгляд... Это почти величественно! Видишь, удалось же! Но твой Николай, Юрий Алексеич... Развязать! — коротко распорядился он.
— Перекур! Лева, подойди!
Два ассистента, зайдя за спины осужденным, мигом распустили несложные узлы, освободили артистам руки.
Юрий Проталин, рослый, рельефно-мускулистый бдондин, красивый даже под гримом синяков и ссадин, и Лидочка Беженцева, худенькая и большеглазая, подставили лица под тампоны гримерши. Лидочка рукою придерживала разорванное платье, обнажавшее ее грудь в сцене расстрела. Полувзвод белогвардейских солдат, людей в фильме бессловесных, закурил, опершись на винтовки, а командир ихподпоручик Кетский, обмахиваясь фуражкой, двинулся на зов режиссера. Режиссер-чуть обрюзгший седокудрый богатырь — по-турецки уселся на горячую землю (плевать ему было на жару, коли надо спасать сцену!), актеры опустились на корточки возле, сгрудились и остальные киношники — послушать Арнольда Кучуева всегда было интересно и полезно.
— Ты пойми, Юрий Алексеич, — глядя в глаза Проталину, мягко заговорил Кучуев, — ведь это-расстрел! Это твои последние минуты на земле. Последний всплеск жизни, силы, ненависти... это самое. . . любви! А? Ну ведь так же, согласись? И всего иного прочего, да? Сейчас грянет залп и все для тебя прекратится. Ничего не станет. Финита! Тьма! Ольга твоя тоже канет в небытие! Все слизнет этот залп. Того света нет! Ведь так? Последние мгновения жизни Николая Раскатова! И ты-Николай-сознаешь это, понимаешь, Юрий Алексеич? Сознаешь и все же находишь мужество говорить то, что ты говоришь. Тут тонко... Тут сыграть надо... На волосок в сторону и — фуфло! И нет истинной трагедии, и нет веры, и не законтачит, и техника не вытащит, если ты в его шкуру не влезешь, в Николаеву. Вот ведь оно как в нашем деле каторжном. .. Ну ты же-Проталин! Это же твой герой!
— Арнольд Борисович, — начал было Проталин, кивая и хмурясь,-я понимаю...
— Не понимаешь! Еще не понимаешь! — Кучуев прикрыл глаза тыльной стороной ладони-жест несогласия, неосознанно перенятый им у знаменитого зарубежного коллеги. Он и славился тем, что всегда ждал от актеров до конца осознанного согласия, а не слепого претворения своих замыслов...
... — Стоп! — Режиссер вскинул над головой скрещенные руки.
