Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Из сборника рассказов последних лет — «Жизнь». В настоящий сборник, подготовленный к 87 годовщине со дня рождения выдающегося советского и русского писателя Владимира Григорьевича Корнилова, вошли рассказы, написанные в последние годы его жизни. Созданные на основе впечатлений его отрочества, юности и уже взрослой жизни, они охватывают три этапа становления одной личности. Читателям, уже хорошо знакомым с творческим талантом писателя, в этих небольших по форме, но глубоких по силе мысли, миниатюрах, его личность высвечивается новыми яркими гранями. Тем, кто только ещё начинает знакомиться с образами и впечатлениями из мира Владимира Григорьевича, предстоит удовольствие постичь его непростой путь, под названием «Жизнь»…
отрывок из произведения:
...На лето мы выбирались из столичной духоты по Северной железной дороге за Мытищи, поближе к обжитой округе Строителя. В самом Строителе дач не было, мы обживали Тарасовку. Дачный домик с застекленной терраской, где отец снял небольшую квадратную комнату о двух окнах, был близко к станции и за полосой редких сосен и елей с утра и до поздних ночных часов слышались завывания подходящих к платформе и отходивших электричек. Близость станции, расписанное до минут и точно исполняемое движение поездов, давало возможность отцу перед отъездом на работу в свой Наркомат перекусить что-то из приготовленного мамой на неизменной в нашем быту, привезенной с собой керосинке, проглядеть за кружкой чая, вчера прихваченную в вокзальном киоске газету и выйти на платформу к нужной электричке. Отец был нетерпелив, тороплив, но время умел рассчитывать.
Мы с мамой оставались вдвоем.
Мама как-то сразу расслаблялась, задумчиво разглядывала себя в зеркале, поправляла волосы, воротничок кофточки, потом начинала прибираться, — к чистоте, к порядку она была до болезненности чувствительна. Каждую вещь протирала влажной тряпочкой, и не успокаивалась, если на постели обнаруживала хотя бы малую складочку, или на уже чистом столе, покрытом клеенкой, вдруг замечала хлебную крошку или пятнышко от чая. Успокаивалась мама лишь тогда, когда все в комнате находило свое место, на столе в простенькой стеклянной вазе синели лепестки колокольчиков, собранные накануне во время вечерней прогулки, и сама комната, просветленная чистотой и порядком, освежалась через распахнутое окна прохладой раннего утра и запахом сосен.
Чтобы не мешать маме, заниматься приборкой, я выходил на терраску, общую для нас и для второй семьи, снимавшей в этом же доме другую комнату. Пока в нерешенном для себя вопросе, чем заняться и куда пойти, я с интересом рассматривал бившуюся о стекло красную в синих глазках-кружках бабочку, в терраску тихо входила соседская Катенька, еще медлительно-сонная, но с уже заплетенными в косички, удивительно светлыми, как солнечный воздух, волосами, пушившимися над выпуклым ее лобиком, девочка была вся какая-то неземная, яркая, как бабочка, земными были только ее косички с белыми бантиками, и я всегда с трудом удерживая себя от дерзкого желания дотронуться да них.
Когда молча, она встала рядом со мной, задумчиво глядя на бившуюся в стекло бабочку, я не выдержал, протянул руку, с мальчишеским любопытством осторожно, как на кукле, подергал тугую влекущую меня косичку. Катенька склонила на бок голову, посмотрела на меня вопросительно снизу вверх огромными, как лужи после дождя васильковыми глазами, повела плечиком, будто отстраняясь, сказала, растягивая слова и не выговаривая «л»:
— Ва-а-одя, да ну тебя!..
Слова, голос ее, были так забавны, до восторга прелестны, что я счастливо засмеялся...
...На лето мы выбирались из столичной духоты по Северной железной дороге за Мытищи, поближе к обжитой округе Строителя. В самом Строителе дач не было, мы обживали Тарасовку. Дачный домик с застекленной терраской, где отец снял небольшую квадратную комнату о двух окнах, был близко к станции и за полосой редких сосен и елей с утра и до поздних ночных часов слышались завывания подходящих к платформе и отходивших электричек. Близость станции, расписанное до минут и точно исполняемое движение поездов, давало возможность отцу перед отъездом на работу в свой Наркомат перекусить что-то из приготовленного мамой на неизменной в нашем быту, привезенной с собой керосинке, проглядеть за кружкой чая, вчера прихваченную в вокзальном киоске газету и выйти на платформу к нужной электричке. Отец был нетерпелив, тороплив, но время умел рассчитывать.
