Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Из сборника рассказов последних лет — «Жизнь». В настоящий сборник, подготовленный к 87 годовщине со дня рождения выдающегося советского и русского писателя Владимира Григорьевича Корнилова, вошли рассказы, написанные в последние годы его жизни. Созданные на основе впечатлений его отрочества, юности и уже взрослой жизни, они охватывают три этапа становления одной личности. Читателям, уже хорошо знакомым с творческим талантом писателя, в этих небольших по форме, но глубоких по силе мысли, миниатюрах, его личность высвечивается новыми яркими гранями. Тем, кто только ещё начинает знакомиться с образами и впечатлениями из мира Владимира Григорьевича, предстоит удовольствие постичь его непростой путь, под названием «Жизнь»…
отрывок из произведения:
...От тревожного внутреннего толчка я поднялся стремительно. Стоял, соображая, что случилось. Только что был я в плотной массе людей, все мы, солдаты и командиры, измотанные двухнедельными ночными переходами, лежали по обеим сторонам дороги, выхватывая в коротком привале минуты сна. Обычно, вслед за каждым привалом следовала взбадривающая команда, передаваемая из конца в конец наружными голосами. «Стройся!..» и люди, обрывая сон, отупело, расталкивали друг друга, тяжело поднимались, замедленными движениями накидывали на спину вещмешки, винтовки, сдвигались к дороге, начинали движение в ночь, к таинственной точке, обозначенной лишь на карте комбата. Повторялось все это много раз, проделывалось как бы помимо собственных усилий, и оказаться вдруг в одиночестве, в безлюдье, в безмолвии ночи, было подобно оглушающему взрыву снаряда.
Еще не сознавая всю отчаянность положения, я прислушался, — ни звука не доносилось, ни с земли, укрытой мраком, ни с небес, мерцающих звездами. В стороне фронта всплывали осветительные ракеты, обозначив над горизонтом мерцающую хвостатую дугу, гасли. В другой стороне, там, где в немыслимой дали, был мой дом, обихоженная мною земля, не было ни огонька, ни даже слабого отголоска. И над полевой дорогой, на обочине которой я стоял, по которой, как мне казалось, только что ушли в ночь сотни людей, уже не висела пыль, сама дорога была пуста и безгласна.
Сколько же пролежал я в сонном забытьи? — соображал я. — И почему никто не толкнул, не пробудил?.. Ах, вот оно: сделал я несколько лишних шагов в сторону, завалился за высокий бурьян.
Усталые солдаты, пробужденные из минутного сна, не разглядели меня. Всего несколько лишних шагов в сторону, и вот расплата, — один я в ночи между смертельно враждующими мирами!
Я рос в лесах, в свободе юношеских устремлений. Одиночество никогда не пугало меня. Один, с ружьем за плечами, бродил я по лесным урочищам, коротал ночи у костра под угрюмое уханье филина, а то и под тоскливый предсмертный стон лося, затравленного волчьей стаей, и не ведал ни страха, ни отрешенности от дома, от людей, среди которых жил. Знал, в любое время дня и ночи возвращусь знакомыми дорогами, и люди, и дом примут меня. Всего месяца два-три назад, замкнутым в стенах военного училища дисциплиной и долгом, я с тоской смотрел на Уральские горы, окутанные дымкой лесов, и не было большего желания, чем оказаться там, под нависью сосновых ветвей в былой своей свободе...
...От тревожного внутреннего толчка я поднялся стремительно. Стоял, соображая, что случилось. Только что был я в плотной массе людей, все мы, солдаты и командиры, измотанные двухнедельными ночными переходами, лежали по обеим сторонам дороги, выхватывая в коротком привале минуты сна. Обычно, вслед за каждым привалом следовала взбадривающая команда, передаваемая из конца в конец наружными голосами. «Стройся!..» и люди, обрывая сон, отупело, расталкивали друг друга, тяжело поднимались, замедленными движениями накидывали на спину вещмешки, винтовки, сдвигались к дороге, начинали движение в ночь, к таинственной точке, обозначенной лишь на карте комбата. Повторялось все это много раз, проделывалось как бы помимо собственных усилий, и оказаться вдруг в одиночестве, в безлюдье, в безмолвии ночи, было подобно оглушающему взрыву снаряда.
