Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Влад Вегашин (полное имя: Владислав Алексеевич Вегашин) — санкт-петербургский писатель-фантаст. Родился в Ленинграде, в 12 лет ушел из дома по причине не сложившихся с отцом и мачехой отношений. С тех пор обеспечивал себя сам, в связи с чем так и не получил образование – совмещать полный рабочий день и даже вечернюю школу оказалось невозможным.
Работал в разных областях, начиная с постполиграфии и шелкографии, и заканчивая заводчиком декоративных крыс, продавцом кошек, рекламистом, промышленным альпинистом, озеленителем.
К творчеству тяготел с детства, пробовал себя в разных областях, но ни с живописью, ни с музыкой, ни с цирковым искусством не сложилось. Творить в прозе начал, едва научившись более-менее бегло писать. По личным обстоятельствам еще в подростковом возрасте бросил литературные попытки на долгие годы, но оказавшись в 2007 году в больнице, вновь вернулся к творчеству, начав писать «Обратную сторону маски» — альтернативный роман по миру В. Панова «Тайный город». К сожалению, роман не был закончен, и не факт, что когда-нибудь закончен будет.
В 2007-2008 году написал «Пробужденное пророчество», первый роман цикла «Два лика одиночества», и в декабре 2008 года подписал договор с Ленинградским издательством на выпуск этой книги.
На данный момент работает над четырьмя циклами: «Два лика одиночества», «Черный Меч», «Иная Терра» и «Культ Порока». Издается в ЛенИздате и ЭКСМО.
отрывок из произведения:
...Хриплое дыхание заглушает завывание ветра. Сердце бьется так громко, так судорожно, что кажется — сейчас проломит клетку ребер, разорвет толстую шкуру, выскочит из груди, расцветет ярко-алыми лепестками на девственно-белом снегу.
— Тише, волче. Тише, — широкая мозолистая ладонь уверенно ложится на холку. — Тише. Они слишком близко.
Они действительно близко. Гракх ложится на снег, подползает к краю обрыва, смотрит вниз. Там, в нескольких сотнях ярдов, копошатся люди и псы. Первые о чем-то совещаются, расспрашивают худого, жилистого следопыта, сосредоточенно изучающего отпечатки, вторые — беснуются на привязи, лают, огрызаются друг на друга и на слишком близко подошедших людей. И те, и другие чертовски похожи. Наемники, охотники — одни за звонкое золото, другие — за вкусную кость.
— Ничего, немного времени у нас есть. Следы я запутал, но далеко нам не уйти. Эх, волче, зря ты от меня не ушел тогда. Мог найти стаю, бегал бы сейчас вольно в лесах, а не драпал со мной от погони.
Гракх поднимает лохматую белую голову. Негромко, без угрозы, рычит. Скалится. Человек хороший, верный, он сам почти как волк, но глупый.
Гракх познакомился с ним два года назад. В тот день, когда Гракх промахнулся. Не в прыжке, нет — только в расчете. В расчете на собственный авторитет, на свой опыт вожака, на свои силу, ловкость, скорость. Тот день был удачным для стаи — молодой, сочный, вкусный горный козел, которому Гракх разорвал горло, послужил прекрасным ужином и для волчиц, и для молодых волков. Вот только вожак, оголодавший не менее прочих, отчего-то не стал есть — не казался ему этот козел аппетитным. Хуже того — интуиция разумного зверя кричала: это мясо принесет не силы, а смерть. Гракх несколько раз хватанул пересохшей пастью окровавленный снег, и оставил свежую, исходящую ароматным паром добычу остальным.
И понял, что не просчитался, когда совершенно неожиданно в плечо ударил молодой волк-двухлетка, щенок самого Гракха. Ударил — и отскочил, скаля острые зубы, и тут же атаковал вновь, стремясь добраться до горла, разорвать густую белую шкуру, окрасить ее карминными потеками, и гордо встать над поверженным противником, всем своим видом заявляя: это теперь моя стая.
А Гракх даже не сразу почувствовал рану в плече — клыки молодого волка не тупее его собственных, они остры, как человечьи стальные зубы, которыми пользуются против себе подобных двуногие. Лишь когда сшиблись, когда покатились по снегу два могучих зверя, сцепившиеся в смертельной схватке, только тогда полоснула режущая боль, а в горловом рычании наглого щенка появились торжествующие нотки...
...Хриплое дыхание заглушает завывание ветра. Сердце бьется так громко, так судорожно, что кажется — сейчас проломит клетку ребер, разорвет толстую шкуру, выскочит из груди, расцветет ярко-алыми лепестками на девственно-белом снегу.
