Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
...По лицу рассыпаются светлые кудряшки, а Верочка, пыхтя, тащит тяжелый деревянный табурет, чуточку колченогий, к дальнему окну. Ей очень нравится дальнее окно, потому что первые два в ноябре заменили на пластиковые: Верочка хорошо помнит, как скрипел старый паркет с облупившимся лаком под ногами рабочих. Рабочие были большие, одетые в синие комбинезоны, и громко ругались, а Александра Семеновна нервно выхаживала вокруг и причитала. Верочка с девочками стояли у порога и заглядывали в комнату, — рабочие как раз вынимали старое окно. Детские глазки блестели страхом и любопытством, но этого Верочка, конечно, помнить не могла.
Дети любили новые окна, с празднично-белыми рамами, с широкими подоконниками. Вечерами, когда не видела Александра Семеновна, младшие девочки играли здесь в куклы, а оранжевый блеск трескучих ламп отражался в темных стеклах. Но Верочка все больше сидела у старого, заклеенного по швам малярным скотчем окна, упираясь ручками в деревянные подоконники со вконец облупившейся краской.
Вот и сейчас Верочка, пыхтя, тащит тяжелый табурет к дальнему окну, быстро разувается и залезает, цепляясь за подоконник. Нос ее упирается в самое стекло, а пальцы привычно ковыряют отстающую краску на раме. Стекло быстро белеет и мутнеет, покрываясь паром от дыхания, и Верочка смотрит в этот стеклянный туман и вспоминает дом.
Там, дома — когда у нее еще был дом, — они жили на четвертом этаже обычной панельной пятиэтажки, и маленькая Верочка любила смотреть на суетливых людей внизу. Дома было точно такое же окно — старое, деревянное и обшарпанное, но Верочка любила его больше всех других (по правде сказать, во многом потому, что в ее жизни и не было других окон).
Тогда она конечно не стояла босыми ногами на холодной крышке шатающегося табурета, и из-под подоконника не дуло так сильно. Тогда ее, смеясь, к окну поднимала мама, а Верочка цеплялась пальцами за рамы.
Это было давно, очень-очень давно, еще прошлой зимой, когда она еще жила с мамой.
Когда у нее была мама, — поправляет внутренний голос, но Верочка пренебрежительно от него отмахивается.
Тогда Верочка еще была маленькая — всего шесть лет, и она еще даже не ходила в школу. Но сейчас Верочка уже совсем большая, в феврале ей будет восемь, и ее очень хвалит старенькая учительница Зоя Петровна. А большие хорошие девочки не плачут по пустякам. Верочка и не плачет. Она просто стоит на холодном табурете, прижавшись носом к стеклу, смотрит то на тусклый рыжий фонарь, то на обсыпанные мелким снегом елки, и думает о том, какой хорошей лисичкой она будет на послезавтрашнем новогоднем утреннике. Лисичка, по правде говоря, была довольно помятая и заслуженная, а вчера Верочка неверными пальцами пришивала на шапочку оторвавшееся рыжее ухо, но это было совсем неважно.
Верочка провела пальцем по запотевшему стеклу и повторила себе под нос новогодний стишок, который она будет читать.
Стоя вот так около окна и вглядывается в запотевшие стекла, легко было думать, что там, за спиной, напевая себе под нос, суетится у плиты мама. Совсем скоро по комнате расползется запах тушеных кабачков, или супа с сайрой, или маминого новаторского плова — без мяса, зато с большим количеством вкусной, сладкой морковки. Тогда мама снимет Верочку с табурета и отправит мыть руки, а потом они сядут вместе за короткий стол, застеленный липкой клеенкой, и будут ужинать. Пока мама помоет посуду, Верочка будет читать ей стишок, и мама непременно ее похвалит, и обязательно поцелует в нос перед сном, как это делает только мама...