Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Глава из книги «Мой любимый жанр — детектив», где автор рассказывает о своём опыте работы в этом увлекательном и трудном жанре.
Аркадий Адамов — известный писатель, автор популярных книг в жанре детектива — «Дело «пестрых», «Черная моль», «Стая», «Угол белой стены», «Личный досмотр», «Инспектор Лосев», «Час ночи» и др. В книге «Мой любимый жанр — детектив» он выступает в качестве исследователя этого жанра, имеющего свои законы и «секреты». А.Адамов знакомит читателя с историей развития детектива в мировой литературе, рассказывает об основоположниках этого жанра — Эдгаре По, У.Коллинзе, Конан Дойле, Честертоне, о современных популярных авторах детективных романов — Ж.Сименоне, А.Кристи, Д.Уотене и других. Большой раздел работы посвящен детективу в социалистических странах, размышлениям о путях развития детектива в нашей стране. Автор рассказывает также о своей собственной работе в этом жанре.
отрывок из произведения:
...Стефан Цвейг как-то писал, что книги рождаются из самых различных чувств, и одна из его блестящих работ — о Магеллане — родилась, как он сам говорит, из чувства пристыженности, которое он пережил при переходе Атлантики на большом комфортабельном лайнере. Его вдруг стала раздражать монотонность этого спокойного плавания. И писатель подумал, что же должны были пережить мореплаватели во главе с отчаянным Магелланом на том же самом пути через Атлантику, только за четыреста лет до него, Цвейга, на своих утлых суденышках? Ничто не заставило их повернуть назад, все неслыханные трудности и опасности не сломили их дух. И Цвейг устыдился чувства раздражения, овладевшего им. Из этого-то ощущения стыда, как уверяет Цвейг, родилась его книга о Магеллане.
Я думаю, что каждая заметная книга рождается, а точнее, зарождается из чувства, будь то стыд или ненависть, раскаяние, любовь, восхищение или, например, досада.
Наконец, следует остановиться еще на одной причине, побудившей меня взяться за эту книгу, причине тоже, мне кажется, вполне очевидной, но уже носящей отнюдь не личный, а вполне общественный характер.
В данном случае, пожалуй, вопрос о побудительных мотивах можно подменить другим, который позволит мне более точно определить свою задачу. Этот вопрос такой: чем вызваны неутихающие в последние годы дискуссии в печати о значении и путях развития у нас детективного жанра? Чем вызваны запальчивые полемические статьи, «Круглые столы», «Диалоги», беседы, интервью, ответы на письма читателей, критические обзоры на эту тему?
Может быть, неким опасным «потоком детектива», захлестнувшим наши книжные прилавки? Отнюдь нет. Таких книг у нас сейчас выходит, считая и журнальные публикации, что-то около двадцати — двадцати пяти в год. Нет сейчас здесь и «потока халтуры», то есть очевидно недобросовестных, вызывающе бездарных, явно спекулятивных книг, о которых еще лет двадцать назад с тревогой и брезгливостью писала наша критика.
Сейчас чаще всего попадаются книги просто слабые. Их авторы обычно либо не имеют опыта работы в этом, совсем не простом, жанре, либо в их книгах ясно ощущается недостаток способностей. Иными словами, ситуация мало чем отличается в принципе от ситуации в других жанрах.
Так в чем же тогда дело? Почему вокруг детектива возникла столь горячая полемика?
До недавнего времени такого жанра вообще не существовало в советской литературе, он не получил развития и в русской литературе вообще. Долгое время наши литературоведы полагали, что его и никогда у нас не будет, что ему нет у нас почвы, ибо он якобы в принципе, в основе своей «чисто буржуазный» жанр. К примеру, известный литературовед С. Динамов писал в 1935 году по этому поводу: «Детективный жанр — единственный из литературных жанров, целиком сформировавшийся в недрах буржуазного общества и привнесенный этим обществом в литературу. Культ охранителя частной собственности — сыщика — получает здесь свое предельное завершение; не что иное, как частная собственность, стимулирует здесь деятельность обеих сторон. И неизбежное торжество закона над беззаконием, порядка над беспорядком, охранителя над нарушителем есть одновременно и победа частной собственности и собственника над ее экспроприатором… Детективный жанр по своему наполнению буржуазен целиком и полностью»…[1] Не будем сейчас касаться вопроса, в «недрах» каких общественных, социальных формаций «сформировались» все другие жанры литературы и не чужды ли они нам тоже по этой причине. Не будем сейчас пока касаться и упоминания о «буржуазном наполнении» детективного жанра, позволяющего думать, что, видимо, возможно «наполнить» жанр и иной идеологией.
Замечу лишь, что точка зрения С. Динамова на детективный жанр долгие годы была доминирующей. Чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть хотя бы в Большую Советскую Энциклопедию уже послевоенного издания. О детективной литературе там сказано (это 1952 год!): «…один из видов авантюрно-приключенческой литературы… Героем Д. л. обычно является „благородный« сыщик (детектив), преследующий преступника и после многих приключений добивающийся успеха, что в конечном счете выражает торжество буржуазного права… Нагромождение ужасов, опасностей, убийств, дешевые эффекты, сексуальные извращения, характерные для сюжетов Д. л., придают ей бульварный характер…» Подобный взгляд, само собой разумеется, не облегчил выход в свет первых книг детективного жанра у нас, обозначивших его возникновение в советской литературе. Это потом, через двенадцать лет, уже после появления этих самых книг, Малая Литературная Энциклопедия напишет о детективном жанре: «…Лучшие произведения этого жанра обладают загадочным и хитроумно сплетенным сюжетом, живыми и многогранными, но раскрываемыми самим ходом событий, характерами; они исполнены романтики розыска и подвига, ум и отвага сталкиваются в них в драматическом поединке с таинственным и необычным преступлением, вызванным социальными, а не патологическими мотивами». И далее перечисляются советские писатели, работающие в этом жанре.
Какая разительная перемена, не правда ли? И этот новый взгляд на жанр, естественно, разделяемый пока не всеми, и никем до сих пор неисследованные возможности и проблемы этого таинственного жанра — все способствовало возникновению тех жарких дискуссий, о которых я упомянул выше.
Но главная причина общественного интереса к этим дискуссиям, я убежден, заключалась в ином...
...Стефан Цвейг как-то писал, что книги рождаются из самых различных чувств, и одна из его блестящих работ — о Магеллане — родилась, как он сам говорит, из чувства пристыженности, которое он пережил при переходе Атлантики на большом комфортабельном лайнере. Его вдруг стала раздражать монотонность этого спокойного плавания. И писатель подумал, что же должны были пережить мореплаватели во главе с отчаянным Магелланом на том же самом пути через Атлантику, только за четыреста лет до него, Цвейга, на своих утлых суденышках? Ничто не заставило их повернуть назад, все неслыханные трудности и опасности не сломили их дух. И Цвейг устыдился чувства раздражения, овладевшего им. Из этого-то ощущения стыда, как уверяет Цвейг, родилась его книга о Магеллане.
