Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Шервуд Андерсон — один из наиболее выдающихся американских новеллистов XX века.
Творчество Андерсона, писавшего в разных жанрах, неоднородно и неравноценно. Своими рассказами он внес большой вклад в прогрессивную американскую литературу. На отдельных его произведениях, в особенности романах, сказалось некоторое увлечение разного рода модернистскими тенденциями, уводившими его в сторону от реализма.
отрывок из произведения:
...От двух аккуратно спиленных дубов остались два пня высотой по колено не очень рослому человеку. Брат и сестра озадаченно разглядывали пни. Пилить дубы начали при них, но когда деревья повалились наземь, дети убежали. Они тогда не думали, что пни так и останутся, даже не посмотрели на них. После Тэд сказал про них Мэри, сестре:
— Может, из них кровь шла, как из ног, знаешь, когда доктор отрежет какому-нибудь дядьке ногу.
Тэд слыхал рассказы про войну. Однажды на ферму приходил человек навестить одного из работников, человек этот в мировую войну потерял руку. Он стоял в сарае и рассказывал всякое.
Мэри сразу возразила Тэду. Ей не повезло, она тогда не была в сарае, не слышала, что говорил однорукий, и завидовала брату.
— Почему ногу отрежут дядьке, а если женщине или девочке? — сказала она.
Но Тэд сказал, это глупости.
— Руки и ноги режут только мужчинам, — решительно заявил он.
— Почему только мужчинам? Нет, ты скажи, почему? — допытывалась Мэри.
Да, зря они в тот день не дождались, пока деревья упадут.
— Мы бы тогда подошли и потрогали их, — сказал Тэд про пни.
Может, они тогда были теплые? Может, у них шла кровь? Потом-то дети пошли и потрогали отпиленные места, но день выдался холодный, и пни тоже стояли холодные. Тэд упорно твердил, что руки и ноги отрезают только мужчинам, но Мэри вдруг подумала — ведь бывают и автомобильные катастрофы.
— Что ты все про войну да про войну. А если автомобиль разобьется? — сказала она, но Тэд и слышать ничего не хотел.
Так уж вышло, что оба они были взрослые не по годам. Мэри минуло четырнадцать, Тэду только одиннадцать, но он был слаб здоровьем, и от этого разница между ними сгладилась. Росли они в семье зажиточного фермера по имени Джон Грей, в краю Синих гор, на юго-западе штата Виргиния. Вокруг раскинулась просторная равнина, она называлась Щедрая, по ней проходила железная дорога и текла неширокая речка, а далеко на севере и на юге виднелись горные хребты. У Тэда было плохое сердце, что-то там повредилось после того, как восьми лет он очень тяжело болел дифтеритом. Он был худенький, хрупкий, но на диво бойкий и неугомонный. После дифтерита доктор сказал, он может умереть с минуты на минуту, просто упадет и умрет. И это необыкновенно сблизило Тэда и Мэри. В девочке пробудилось властное материнское чувство.
Вся семья, соседи с ближних ферм Щедрой равнины и даже ребята в школе, где учились Мэри с Тэдом, замечали это удивительное согласие между братом и сестрой.
— Поглядите, до чего они дружные, — говорили люди. — Сразу видно, вместе им не скучно, только уж очень они оба серьезные. Чересчур серьезные, не по годам. Хотя, пожалуй, оно и понятно.
Про Тэда, разумеется, знали все и каждый. Оттого и Мэри стала такая. В четырнадцать лет она была еще девочка и вместе с тем взрослая женщина. Женское опять и опять проступало в ней, когда этого никто не ждал.
Чутье подсказало ей нечто очень важное, что касалось Тэда. Просто потому, что он такой, как есть, с таким вот сердцем, которое того гляди перестанет биться — и он умрет, упадет, как подрубленное деревце. Все остальные в семействе Греев, вернее, все старшие — отец, мать, брат Дон, которому уже минуло восемнадцать, — смутно понимали: Тэда и Мэри что-то соединяет, что принадлежит только им двоим, но не очень над этим задумывались. Родные — такой народ, в любую минуту могут с тобой обойтись престранно, иной раз и горько обидят. Волей-неволей надо их остерегаться. И Тэд и Мэри испытали это на себе.
Брат Дон очень схож с отцом, в свои восемнадцать он почти уже взрослый. О таких, как Дон, доброжелательные люди говорят: «Хороший парень. Хороший человек из него выйдет, серьезный, положительный». Отец в молодости никогда не пил, не бегал за девчонками, не сбился с пути. А в ту пору, когда он был мальчишкой, в Щедрой равнине сбилось с пути немало молодых парней. Иным достались в наследство большие фермы, а они все пропили, проиграли в карты или на скачках или растратили на женщин. Так уж оно повелось среди молодежи в штате Виргиния, а вот Джон Грей был верен своей земле. В семействе Греев все такие. На Щедрой равнине есть и еще солидные скотоводческие фермы, где хозяевами Греи.
Джон Грей прирожденный скотовод, говорили все в один голос. Он был знаток крупного рогатого скота тех пород, что идут на экспорт, умел отбирать и откармливать скот на мясо. Знал, где и как достать подходящий молодняк для своих стад. Здешние луга сочные, густо поросли мятликом. Прямо с пастбищ откормленный мясной скот отправляют на продажу. Ферма Грея — это больше тысячи двухсот акров, и трава здесь почти сплошь мятлик.
Глава семьи Греев был верен земле и жаден до земли. Начал он как скотовод — получил в наследство маленькую отцовскую ферму, каких-то двести акров бок о бок с огромной в ту пору фермой Эспинуола, — и с первых шагов беспрерывно прикупал еще и еще землю. И все глубже врезался во владения Эспинуолов, людей легкомысленных и хвастливых. Они воображали себя аристократами, то и дело безо всякой скромности напоминали, что их род из старейших в штате, блюли семейные традиции — дом полон гостей, конюшни — скаковых лошадей, и крупно играли на скачках. Джон Грей покупал у них землю, то двадцать акров, то тридцать, а там и пятьдесят, а под конец прибрал к рукам и старый эспинуоловский дом и взял в жены одну из дочек, не то чтобы очень молоденькую и хорошенькую. К тому времени от эспинуоловской фермы не осталось и сотни акров, но Джон Грей продолжал год за годом прикупать землю, был неизменно осмотрителен и прижимист, рассчитывал каждый грош, ни цента не тратил попусту и все расширял и расширял ферму, которая стала теперь фермой его, Грея. Бывший дом Эспинуолов сложен был из кирпича, в каждой комнате по камину — просторный старый дом, очень удобный...
...От двух аккуратно спиленных дубов остались два пня высотой по колено не очень рослому человеку. Брат и сестра озадаченно разглядывали пни. Пилить дубы начали при них, но когда деревья повалились наземь, дети убежали. Они тогда не думали, что пни так и останутся, даже не посмотрели на них. После Тэд сказал про них Мэри, сестре:
