Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Яна Александровна Горшкова – российский автор фантастической литературы. Родилась в 1980 году. Проживает в Санкт-Петербурге. Пишет книги в жанре юмористического фэнтези, детективного фэнтези в соавторстве с Людмилой Астаховой.
Людмила Астахова — украинская писательница, жанр — фэнтези. Родилась 24 мая 1970 г., коренная харьковчанка. Закончила Украинскую Фармацевтическую академию (ныне Национальный Фармацевтический Университет).
С детства сочиняет прозу и стихи. Первый роман «Знающий не говорит» в четырех книгах вышел в издательстве «Альфа-книга» в сентябре-ноябре 2007 года.
отрывок из произведения:
... «… и ступишь на тропу, что ведет в Седую Долину. А Седой ее зовут, Яххи-сэй, оттого, что седым туманом полна она до краев, словно чаша — молоком. Узкая тропа вьется по дну долины, меж высоких седых трав, и легче легкого оступиться и потерять ее. Но ты не должна бояться, Искорка, Солнечная Кровь не даст тебе заблудиться…»
«А что же дальше, наэнни?»
«Пройдя Долиной, достигнешь Одинокого Клыка, и на острой его кромке блеснет отсвет Небесного Огня — он и укажет тебе путь дальше, на золотую дорогу, в Страну Весеннего Ветра…»
— … отсвет Небесного Огня… — бессмысленный неслышный шепот, — … по золотой дороге… в Страну… Страну Весеннего…
— Заткнись, сука!
— Чего она там бормочет?
— Колдует, что ли? Эй, тварь!
Голоса сливаются в неясный гул — неудивительно, если не помнишь, не знаешь, не хочешь знать, помнить и понимать их язык. Пинки сапогами под ребра и тычки длинной железной палкой в бок тоже сливаются, и уже неважно, кто, как и когда бьет и пинает.
— … ступишь на тропу, ведущую в Седую Долину… вот, я ступила — и потеряла тропу… Куда же мне дальше, наэнни?…
Туман вокруг не седой, он черно-красный. А еще он жадный, этот туман, он оплетает, обволакивает, растворяет в себе еще живую добычу, медленно отгрызает по кусочку, смакует драгоценное блюдо — Солнечную Кровь. И не вырваться, и не встать… можешь выть в голос или молчать, можешь рваться и грызть губы — туману все равно. Муха в паутине. Солнечный зверек с бархатной шкуркой… попалась в тенета.
Глупое тело хочет жить. Глупое подлое тело предает — и корчится от боли, и дергается под ударами, пытаясь свернуться клубком. И вовсе не ошейник не дает соскользнуть в изменение и исцелиться в ласковом свете Небесного Огня — остаток воли не дает. Упрямство и дикая гордость Свободной Крови, вернее, те их огрызки, что ей остались. Сколько дней прошло? Нельзя спать… нельзя поддаваться!
Еще немного — и тело сдастся, порвутся уже истончившиеся нити — и останется только дух, золотая искра в красно-черном мареве… и возникнет под ногами тропа в Седую Долину… Голод, жажда и побои могут сломить человека — не каждого и не всегда, но могут. Цепь и палка могут заставить повиноваться пса, но волка — никогда. Можно убить дочь Солнечной Крови, можно запереть ее в клетку и посадить на цепь, но рабыней ее не сделает никто и никогда. Тело еще живо, но это ненадолго. Только продержаться, только не позволить себе измениться — и тогда голод и боль сделают свое дело. Скоро уже станет все равно. Несколько шагов осталось. Всего лишь несколько шагов.
Хуже всего — запахи. И еще — шум, это бессмысленное гудение слишком резких голосов, слишком громкие звуки непонятной речи. Жуткая смесь запахов и звуков бьет больнее, чем все эти плетки и палки. Это глаза еще можно закрыть, а вот нос не прикроешь связанными руками, и уши не заткнешь.
Сколько дней? Она не считала и не помнила. Надо было бежать… со всех ног бежать, пока воины еще сдерживали их… пока наэ… наэнни, мамочка… рыча, в последнем усилии рвала клыками брюхо охотника… Почему отказали ноги, почему застыла тогда, скованная ужасом, до тех пор, пока не набросили сеть, пока не стало слишком поздно? Предательница… тварь… — Что, Сус, не жрет?
— Не жрет, хозяин. И не пьет, — вздохнуло сокрушенно Старое Мясо.
— Не жрет — не пьет, — почти пропело другое Мясо, Умное, — Не жрет — не пьет… Этак она сдохнет!
— Сдохнет, хозяин. Хоть бы перекинулась — шкура была бы, а так и на живодерню не продать будет.
— Н-ну-у… — Умное Мясо подошло поближе и тоже вздохнуло, — На живодерню, конечно, не продать… — Хозяин! А если магам продать? Для этих… ну, для опытов? У этих тварей, говорят, сердце золотое… может, проверить?
— Байки, — фыркает Умное Мясо, — Наслушался ты пьяного трепа, Сус. Помнишь, одного такого потрошили уже — много ты у него в кишках золота нашел? Не, маги на такое не купятся, не дурнее нас люди.
— Так, может, хоть трахнуть ее?
— Ну, ты еще козу трахнуть попробуй — или пробовал, а? — Умное Мясо хохотнуло, — Нет, с этим погодим. Ладно, давай опять на площадь. Хоть за погляд денег сшибем, все ж таки живая лисси. Эй, тварюга!
Это уже ей. Навязчивые звуки, мерзкие, какие-то скребущие, лезут в уши сами, заползают, проникают сквозь завесу, и не спрятаться уже, не отгородиться…