Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
«Зеркало Лиды Саль» — одно из последних произведений выдающегося гватемальского писателя Мигеля Анхеля Астуриаса. В нем, как и в своей первой книге прозы «Легенды Гватемалы», автор обращается к сюжетам и образам старинных индейских сказаний, обогащая их художническим осмыслением мира и человеческого бытия.
отрывок из произведения:
...XVII век клонился к закату, когда среди прочего испанского люда, попавшего в Колумбову Индию проторенным морским путем. – Севилья… Сан-Лукар… Регла. – обитель святой девы… Наветренные острова.... – оказались один, два, три, четыре, пять, шесть, семь астурийцев. Было их семеро, гласит народная молва, а может, трое, если верить летописным хроникам, которые к тому добавляют: мастера из Овьедо, познавшие темные свойства металлов, выписали в соборах, монастырях, часовнях, общинах, и не чернилами, но звонким бронзовым литьем, историю колоколов вечно нового города, коего основатели. – гидальго и капитаны,. – гонимые землетрясениями, уводили город все дальше: дом за домом, церковь за церковью, дворец за дворцом,. – разрушенное в одной долине вырастало в другой, и казалось, процессия жилищ, храмов и господских особняков шествовала из долины в долину.
Липкие от морской соли свитки, пробитые простыми и двойными печатями, развернули астурийские мастера перед церковными и гражданскими отцами города; бумаги, отмеченные следами дальнего пути, свидетельствовали о большом искусстве сих работников в колокольном деле. Также предъявили они рекомендательные письма от алькальдов и хоральных каноников из Овьедо и грамоту на тончайшем пергаменте, где значилась свежая еще, в промокательном песке утопленная подпись дона Санчо Альвареса Астурийского, графа Навы и Нороньи, и его собственной рукою удостоверялось: «Лучших из лучших самолично выбрал, а на прощанье объятия и сундуки мои кованые пред ними раскрыл».
В то утро. – утро богатого плодами июня. – обитель святой Клары полнилась шепотами, суетой, движением, ожиданием, вздохами, волнением, словно бормотавший за окнами мелкий дождь проник под своды монастырских галерей. Облаченные в крахмал чепцов, воротников, нагрудников и манжет, монахини и послушницы в один голос говорили о том, какие сокровища принесут им родные для колокола, заказанного мастерам из Овьедо, дабы звучал он благостно и звонко во славу обители лазоревых Кларисе, храма святой Клары, что был почти возведен стараниями зодчих.
Перекрытия и капители из пористого необсохшего камня выкроены чудо-ножницами, будто живая песня; резной потолок из благоуханного дерева. – божественный корабль, парящий в свете высоченных окон; исполненный дерзновения купол; чувственные и ускользающие от глаза кабалистические узоры фасада; четыре арки, опущенные дивной смелостью зодчего на одну-единственную колонну.
Храм святой Клары был почти возведен… и в то июньское утро. – что за диковинное зрелище!. – меж низкорослых каменщиков-индейцев в одеждах из воздуха. – редкие лоскутья прикрывали их смуглые тела, казалось более созданные летать над опорами и помостами, нежели ступать по земле,. – высились великаны-астурийцы с раскрасневшимися лицами и ручищами молотобойцев, подрядившиеся отлить для Кларисе колокол.
Последний колокол. Колокол для этих монахинь будет последним, который они отольют в здешних местах, прежде чем возвернутся в Овьедо, а может, в Новую Испанию. Так говорили они. Звезды и свечи проливали ночные слезы, а мастера меж собой говорили, что взялись за дело с большой неохотой и то лишь по настоянию святых сестер, давших обещание наречь колокол, как повелось исстари, женским именем: Кларой. – коли запоет золотым благовестом, Клариссой. – ежели зальется серебряными бубенцами или Клароной. – если загудит бронзой.
На три лагеря разделился город. Жителей призывали жертвовать в дар колоколу золото, серебро и прочие металлы. Одни. – выходцы из знатных семейств, люди состоятельные и родовитые. – собирали золотые вещи, украшения, монеты, медальоны и даже золотой песок. – индейцы продавали его в трубочках из птичьих перьев, а богачи прятали в кошельки и мешочки,. – пусть колокол обретет златозвонкий говор и назовется Кларой. Другие, многочисленные и неугомонные, расхаживали по улицам и площадям с музыкой и шутовством, уговаривая пожаловать для их Клариссы все, что содержит хоть каплю серебра, тогда как третьи, новообращенные и метисы, смиренно довольствовались тем, что перепадало им от добрых людей,. – ведь любое железо отзовется звоном бронзы и гулом наковальни в их колоколе по имени Кларона.
В то июньское утро у Кларисе не смолкали разговоры. Шепоты, вздохи, умиленье, суета, секреты, восхищенье. Некая послушница собиралась пожертвовать для колокола свадебные кольца своих покойных деда и бабки. Обручальные кольца! Украшения любви! Драгоценные перстеньки в два зернышка весом!. – растерянной скороговоркой повторяли кругом, и никто в этот миг не слушал монахиню, которая описывала браслет белого золота, обещанный ее родными. Увитый золотыми филигранными арабесками, он во времена римских Цезарей принадлежал одной безумной вакханке. Безумной вакханке?. – переспрашивали святые сестры, а самая красивая —дыхание прервалось, глаза полузакрыты, ресницы задрожали. – осеняла себя крестным знамением, и рука ее будто нащупывала на лбу диадему с чела обнаженной богини, на груди. – круг из мягкого золота с лазуритовым египетским скарабеем, на плечах. – струящиеся россыпи мавританских подвесок колец.
Фамильные драгоценности! Золото влюбленных!. – восклицала самая пылкая из Кларисе и после краткого молчания спешила объяснить, какая это неизбывная жертва. – отдать такие сокровища. Не говоря уже о том, сколько все это стоит и как искусно исполнено. – а тут было немало лучших творений старых мастеров,. – дары эти хранят тепло человеческих сердец и душевных переживаний. Любимые вещи бесценны, и оттого пожертвовать дорогие нам сокровища на колокол. – коему всенепременно именоваться Кларой. – будет истинно богоприятным делом.
Фамильные драгоценности! Украшения любви! Золото влюбленных! Средневековые ковчежцы, брачные пояса, кресты с замысловатой сканью, броши-цветы, ладанки, рубленые монеты, эфесы шпаг, бусы, четки, золоченые корпуса часов без механизмов!
Молчала лишь одна монахиня из новообращенных. Сестрой Кларинерой Индейской звали ее за отливавшую голубизной смуглую кожу, длинные черные волосы. – спящие шелковые нити. – и золотые огоньки желтых глаз. Не было у нее богатой родни, никто не приносил ей дорогих подарков, и потому она лишь смиренно внимала разговорам святых сестер, которые собирались найти и для нее какую-нибудь вещицу, ведь не идти же бедняжке к колоколу с пустыми руками, надобно и ей бросить в тигель хоть медальон, хоть цепочку, хоть булавку… разве только, предлагала славопоклонница-португалка, что была прозвана Темночью за ее темное, как ночь, происхождение: не из евреев ли… разве только, предлагала она, потирая веки, и монахини повторяли за ней этот жест… разве только, и остальное произносилось сквозь плотно сжатые зубы… разве только сестра Кларинера Индейская согласится принести в дар свои глаза и бросит их в огненный благословенный сосуд, что потчуют всевозможным металлом асту-рийские великаны...
...XVII век клонился к закату, когда среди прочего испанского люда, попавшего в Колумбову Индию проторенным морским путем. – Севилья… Сан-Лукар… Регла. – обитель святой девы… Наветренные острова.... – оказались один, два, три, четыре, пять, шесть, семь астурийцев. Было их семеро, гласит народная молва, а может, трое, если верить летописным хроникам, которые к тому добавляют: мастера из Овьедо, познавшие темные свойства металлов, выписали в соборах, монастырях, часовнях, общинах, и не чернилами, но звонким бронзовым литьем, историю колоколов вечно нового города, коего основатели. – гидальго и капитаны,. – гонимые землетрясениями, уводили город все дальше: дом за домом, церковь за церковью, дворец за дворцом,. – разрушенное в одной долине вырастало в другой, и казалось, процессия жилищ, храмов и господских особняков шествовала из долины в долину.
