Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Это первая повесть из цикла «милицейских рассказов» известных авторов. Написанная более двух десятков лет назад, она и сейчас интересна и актуальна. Здесь нет крови и страшных маньяков, горы трупов и «отмороженных» братков. Все действие происходит в околотеатральных кругах (прообразом стал сверх популярный в то время «Театр на Таганке»). Поэтому даже главный злодей в чем-то симпатичен. Стоит отметить и хороший литературный язык повести. Однако все это не помешало в то время дать отказ в публикации одним из руководителей популярного тогдашнего СМИ, а ныне ярого проповедника всяческих свобод, по причине излишней смелости в суждениях об обстановке в милиции перестроечного периода.
отрывок из произведения:
...Георгий быстро шел по тротуару, временами переходя на рысцу. Прохожие удивленно оглядывались. Но Литвину было не до приличии. Он бы и вовсе побежал, только сил не было. Кружилась голова и тяжело ухало сердце. Сейчас бы лучше всего – поспать. Только часы показывали уже девять сорок три.
В девять сорок пять начинается пятиминутка. А пятиминутка в МУРе священна. Так сложилось десятилетиями. Если ты не на задании или не тяжело болен – ровно в девять сорок пять должен быть в кабинете начальника. Опаздывать не рекомендовалось. Тем более, сейчас, при Трубникове.
Отношения Георгия с Борисом Николаевичем и ранее весьма прохладные, теперь, когда начальник отдела слег в госпиталь с обширным инфарктом, стали совсем близки к полному неприятию.
Как назло, именно в последнее время у Литвина случилось несколько досадных сбоев. Не слишком серьезных, но сбоев. Такое в работе у каждого бывает. Но тут Георгий заметил, что очень быстро, с теми же самыми показателями из лучших инспекторов, вдруг перешел в средние, потом в «ниже средних». Трубников, которого за глаза, почти сразу, с его приходом стали называть «Граммофоном», в своих трескуче-патетических выступлениях на общей пятиминутке начал упоминать Литвина среди «отдельных сотрудников, недостаточно понимающих… не дающих должного отчета… ставящих на грань срыва… недопустимо затягивающих…» и прочее, прочее… Причин такой неприязни Литвин понять никак не мог. Все его предположения, даже самые фантастические, не выдерживали никакой критики.
На самом деле все было очень просто и обыденно. Истоки плохого отношения к Литвину у Трубникова были в молодости. То есть не конкретно к Георгию, а к таким как он.
Еще в начале своей деятельности Борис Николаевич понял, что никакими особыми способностями он, к сожалению, не блещет.
И честно в этом признался. Понятно, только самому себе.
Поразмыслив, молодой Трубников в один из дней пришел к выводу, что искать краденное, задерживать преступников и, вообще, раскрывать преступления, дело, ко всему прочему, не столько романтическое, сколько весьма хлопотное и подчас небезопасное. Писать косые резолюции и требовать от подчиненных их скорейшего выполнения «не взирая и не принимая никаких…», контролировать с вдумчивым видом деятельность других, было куда проще. Там, как считал Трубников, недостаток профессионализма можно при определенных навыках, скрыть за маской важности и деловитости, за громогласными речами и подчеркнутым вниманием к указанием вышестоящих руководителей, за…Чего перечислять, есть сотни способов маскировать неспособность за декорациями разных форм и цветов. И потому Трубников твердо решил стать начальником. Тем более, то было время решительного избавления от старого…, ошибочного… и, с другой стороны – безоговорочной веры в свежее, молодое, гремящее.
Стремительной карьеры так и не вышло. Речами таланта не заменишь. Многие сверстники Бориса Николаевича шагнули ого-го как высоко, отличились, видишь ли. Он даже было махнул рукой с годами – ну и пусть вечный зам. Тоже неплохо.
И вдруг этот инфаркт у начальника, врачи говорят, что случай весьма тяжелый и неизвестно, когда Попов сможет вернуться в отдел, если сможет вообще вернуться.
Тут Трубников понял, что судьба дает ему последний шанс. Упустит – тяни лямку до пенсии, смирись до седин с ролью мальчика на побегушках.
И он решился. Нужно действовать. Прежде всего, избавится от чужих ему людей в отделе. Только свои, кому можно доверить! Никаких умников!
Трубников уже и.о. начальника отдела допускал мысли, что можно примириться с «поповскими любимчиками», такими как Астахов, Бойцов, Литвин.
Дело было не в том, что они были «любимчиками» прежнего руководителя. Суть неприязни пряталась много глубже. Трубников – это, прежде всего, чиновник с посредственными способностями, которого делало кресло, которое он занимал. Лишившись его, он превращался в ноль. У тех же, наоборот, талантом и знаниями они сами придавали индивидуальность стандартно-безликим функциональными обязанностям. A потому, мира между ними не могло установиться не могло.
Но Астахова и Бойцова Борису Николаевичу убрать с хода было трудно – «зубры» сыска. Литвин – дело другое. Во-первых, самый молодой. Умничает. Трубников не раз со злобой вспоминал, как на обсуждении у Попова Литвин разбил все его предложения. Все с трудом сдерживали улыбки. И не придерешься – вежливый, образованный, на двух языках свободно говорит. Противный тип. Во-вторых, опыта у него поменьше, чем у остальных. Лягаться с поднаторевшим в интригах замом ему будет нелегко.
И поэтому, первым Трубников подписал приговор Литвину. Но тот пока ничего понять не мог…