Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Борис Виан — французский прозаик, поэт, джазовый музыкант и певец. Автор ряда модернистских эпатажных произведений, ставший тем не менее после смерти классиком французской литературы, предсказав бунт нонконформистских произведений 60-х годов XX века. Писал не только под своим именем, но и под 24 псевдонимами, самый известный из которых Вернон Салливан.
отрывок из произведения:
...Люн и Патон{1} спускались по лестнице Полицейской академии. Только что закончился урок рукоприкладной анатомии, и они намеревались пообедать перед тем, как заступить на пост у штаб-квартиры Партии конформистов, где совсем недавно какие-то гнусные мерзавцы переколотили окна узловатыми дубинками. Люн и Патон весело шагали враскачку в своих синих накидках, насвистывая марш полицейских; при этом каждый третий такт отмечался весьма чувствительным тычком белой дубинки в ляжку соседа; вот почему этот марш настоятельно требует четного числа исполнителей. Сойдя с лестницы, они свернули в галерею, ведущую к столовой. Под старыми каменными сводами марш звучал как-то странно, ибо воздух в галерее начинал вибрировать на ля-бемольных четвертях, каковых вся музыкальная тема содержала никак не менее трехсот тридцати шести. Слева, в узеньком дворике с деревцами, обмазанными известью, тренировались и разминались их собратья по профессии — будущие шпики и полицейские. Одни играли в «прыг-шпик-не-зевай», другие учились танцевать мазурку — на спинах мазуриков, третьи колотили зелеными (учебными) дубинками по тыквам, — их требовалось разбить с одного удара. Люн и Патон даже бровью не повели: такое они и сами проделывали каждый божий день, не считая четвергов, когда учащиеся выходные.
Люн толкнул массивную дверь столовой и вошел первым. Патон замешкался, — надо выло досвистать марш, вечно он отставал от приятеля на пару тактов. Двери непрестанно хлопали, в столовую со всех сторон стекались слушатели Академии, они шли группами по двое, трое, очень возбужденные, так как накануне началась экзаменационная сессия.
Люн и Патон подошли к столику номер семь, где столкнулись с Поланом и Арланом{2} — парой самых отъявленных тупиц во всей Академии, каковую тупость они с лихвой возмещали незаурядным нахальством. Все уселись под стоны придавленных стульев.
— Ну, как оно? — спросил Люн у Арлана.
— Хреново! — отвечал Арлан. — Подсунули мне, гады, старушенцию годов на семьдесят, не меньше, а уж костистая до чего, старая кобыла!..
— А вот я своей с одного маха девять жевалок вышиб, — похвастался Полан, — сам экзаменатор меня поздравил!
— Эх, а мне не повезло, — бубнил свое Арлан, — подложила она мне свинью, плакали теперь мои нашивочки!
— Все ясно, — сказал Патон, — им больше не удается набирать для нас учебный материал в трущобах, вот они и выдают кого посытее. А такие — крепкий орешек. Бабы, правда, похлибче, но что касается мужчин, так вы не поверите, я нынче утром весь взопрел, пока вышиб одному глаз.
— Ну, вот это мне раз плюнуть, — обрадовался Арлан, — гляньте-ка, я тут чуток помозговал над своей дубинкой.
Он показал им свое изобретение. Конец дубинки был весьма изобретательно заострен.
— С лета вмазывается! — сказал он. — Верных два очка в кармане. Я уж поднатужился, надо же было отыграться за вчерашнее!
— Мелюзга в этом году тоже черт знает какая, просто руки опускаются, — заметил Люн, — вчера мне дали одного мальца, так я всего только и смог, что перебить ему кисть, и это с моего-то удара! О ногах я уж и не говорю, тут даже дубинка не помогла, пришлось маленько каблуками поработать. Противно даже, ей-богу!
— Это точно, — согласился Арлан, — из приютов нам больше ни шиша не перепадает. А нынешние поступают к нам прямо из детоприемника. Тут уж на кого налетишь, дело случая. Если мальчишке не пришлось голодать, его, твердокожего дьявола, ни одна дубинка не возьмет!
— А я гляжу, — прервал его Полан, — горят мои нашивочки ясным огнем, я и давай дубасить что было сил, чуть не сдох, ей-богу! У меня от натуги даже пуговицы с мундира посыпались, из шестнадцати всего семь на месте осталось. Но сержант только рад был придраться. «В другой раз, — говорит, — будешь пришивать покрепче». И влепил мне наряд вне очереди!
Они замолчали, так как подоспел суп. Люн схватил поварешку и запустил ее в кастрюлю. Сегодня подали наваристый бульон из галунятины. Все четверо налили себе по полной тарелке...
...Люн и Патон{1} спускались по лестнице Полицейской академии. Только что закончился урок рукоприкладной анатомии, и они намеревались пообедать перед тем, как заступить на пост у штаб-квартиры Партии конформистов, где совсем недавно какие-то гнусные мерзавцы переколотили окна узловатыми дубинками. Люн и Патон весело шагали враскачку в своих синих накидках, насвистывая марш полицейских; при этом каждый третий такт отмечался весьма чувствительным тычком белой дубинки в ляжку соседа; вот почему этот марш настоятельно требует четного числа исполнителей. Сойдя с лестницы, они свернули в галерею, ведущую к столовой. Под старыми каменными сводами марш звучал как-то странно, ибо воздух в галерее начинал вибрировать на ля-бемольных четвертях, каковых вся музыкальная тема содержала никак не менее трехсот тридцати шести. Слева, в узеньком дворике с деревцами, обмазанными известью, тренировались и разминались их собратья по профессии — будущие шпики и полицейские. Одни играли в «прыг-шпик-не-зевай», другие учились танцевать мазурку — на спинах мазуриков, третьи колотили зелеными (учебными) дубинками по тыквам, — их требовалось разбить с одного удара. Люн и Патон даже бровью не повели: такое они и сами проделывали каждый божий день, не считая четвергов, когда учащиеся выходные.
