Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Анна и Петр Владимирские – годовой тираж 33 000 экземпляров. Авторы романов: «Игра навылет», «Интерьер для убийцы», «Плата за обман» , «Вкус убийства», «Глоток страха», «Шоу на крови» и другие.
отрывок из произведения:
...В творчестве каждого художника есть нечто такое, что отличает его от всех, кто был до него, и всех тех, кто придет после. Особый гений Рембрандта заключается не только в потрясающем умении писать свет, но и в том сострадании, каким пронизаны все его картины. Именно это чувство охватывает, когда смотришь на любое произведение великого голландца.
Любовь, с точки зрения художника, это умение принимать человека безусловно, то есть «без условий». Все возлюбленные Рембрандта, показаны не столько с восхищением, сколько с нежностью и присущей лишь ему не унижающей жалостью. Формула «жалеет — значит любит» относится к рембрандтовским полотнам в полной мере.
Присмотритесь, уважаемый читатель, к целой галерее празднично-костюмных портретов Саскии кисти Рембрандта. И вы обязательно увидите: ее маленькая головка, хрупкие плечи и слабая изнеженная шея еле удерживают невероятное обилие драгоценностей. Он так любит свою хрупкую жену, что готов надеть на нее содержимое чуть ли не целой ювелирной лавки. Почему бы это? Потому что Рембрандту, как многим гениям, свойственно предвидеть течение времени. Молодость и красота быстротечна, говорит он нам, одевая Саскию в царские уборы или представляя ее богиней плодородия Флорой.
К сожалению, художник оказывается прав: вскоре его любимая Саския действительно умирает, оставляя безутешного художника одного. Но оставаться один он не может, и в его жизни появляется совсем другая муза — крепкая и несуетная, здоровая телом и духом Хендрикье Стоффельс, крестьянка из Рансдорна. Она сумела заполнить душевную пустоту овдовевшего Рембрандта, пробудив в сорокалетнем мастере и новую жажду счастья, и новый мир творчества.
Согласитесь, его Даная не обладает теми обязательными чертами, которые несут в себе дорембрандтовские персонажи мифов. Ее тело совсем не идеально, оно принадлежит не юной девушке, а зрелой женщине. Лицо Данаи — это лицо Хендрикье, простое и милое, но вовсе не совершенное. И атмосферы таинственности, божественности нет — напротив, ее ожидание полно чувственной радости, потому что Даная знает, что она избранница самого лучшего любовника в мире: царя богов Зевса. Она вся светится этим радостным предвосхищением любви. И золотой дождь окружает ее своим сиянием. Даная не удивлена, не захвачена врасплох, не холодна (именно без всех этих «не» ее изображали другие художники).
Рембрандтовская Даная — сама любовь. Именно поэтому в спокойной позе, жесте, взгляде есть скрытое волнение, теплое очарование, совершенно земное и вместе с тем фантастически небесное. Вот почему картина пленяет, вопреки всем тогдашним и нынешним стандартам красоты.
Уникальность Рембрандта Харменса ван Рейна, как гениального художника, состоит в его абсолютно новаторском взгляде на современную ему жизнь. Так, например, он свято верил в то, что библейские сюжеты и мифы — это ничто иное, как окружающая его действительность. Все, кого изображал этот голландский художник — израильский царь Давид и военачальник Урия, Вирсавия и старцы, Даная и Клеопатра — не придуманные и не «приглаженные» персонажи, а современники Рембрандта, окружающие его в повседневности. Именно поэтому кажется, что все истории, рассказанные им, вовсе не религиозные назидания, а случаи из жизни амстердамских бюргеров и бедняков...
...В творчестве каждого художника есть нечто такое, что отличает его от всех, кто был до него, и всех тех, кто придет после. Особый гений Рембрандта заключается не только в потрясающем умении писать свет, но и в том сострадании, каким пронизаны все его картины. Именно это чувство охватывает, когда смотришь на любое произведение великого голландца.
