Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Анна и Петр Владимирские – годовой тираж 33 000 экземпляров. Авторы романов: «Игра навылет», «Интерьер для убийцы», «Плата за обман» , «Вкус убийства», «Глоток страха», «Шоу на крови» и другие.
отрывок из произведения:
...Набережная Феодосии, крошечного городка Крымского полуострова, была полна гуляющих. Лето 1897 года выдалось отменно жарким, впрочем, в этом благословенном краю климат редко разочаровывал любителей морских купаний и солнечных ванн, спешащих сюда с бледного севера России. Суетясь и хлопоча, как группы чаек, это многоязыкое, по курортному яркое, веселое и беспокойное течение медленно плыло по набережной вдоль моря, перетекало через переезд у вокзала и вливалось в городские улочки мимо закусочных и лавок.
По набережной медленным неторопливым шагом двигался старик лет восьмидесяти, с тростью в смуглой руке, в белом просторном костюме и соломенной шляпе. Время от времени его узнавали и вежливо приветствовали. Среди прочих участников южного дефиле старик выделялся тем, что не спешил деловито занять лежанки у воды, не глазел на разодетых дам, демонстрирующих наряды фланирующей публике. Горбоносое лицо его с восточными чертами дышало суровой гордостью. Старик, прищурившись, глядел на полосу прибоя. Море начиналось сразу за мощеной набережной, и старик с жадностью смотрел на него, будто никогда не видел.
– Иван Константинович! – послышалось из-за плеча.
Старик оглянулся. Рядом с ним остановился немолодой полный господин, поодаль замерла юная дама.
– Простите, что потревожил, – полный приложил руку к шляпе, – вы меня, конечно, не помните. Просто хотел поприветствовать земляка...
Иван Константинович достал из нагрудного кармана пенсне, приложил к глазам.
– Отчего же не помню, – кивнул он. – Николай... э-э... Касьянович. У Брюллова, кажется, встречались. Вы все еще при Главном морском штабе? – Суровое лицо старика оживилось морщинами улыбки.
Полный господин тоже просиял:
– Помните! Недаром о вашей памяти легенды ходят. Что вы, какая служба, это же было лет двадцать тому!..
– Да? – удивился старик. – Впрочем, возможно... Прошу простить, спешу к ученикам. У меня здесь, знаете ли, художественная школа и мастерская. Живу в Феодосии лето и осень, только на зиму в Петербург приезжаю... Прощайте.
– Всего доброго, – раскланялся полный, и они с дамой тут же растворились в пестроте гуляющей публики. Издалека донеслось:
– Папенька, кто это был?
– Айвазовский, знаменитейший маринист.
– Как, тот самый?!
– Ну да. В годы моей юности он в звании «первого живописца» получил право носить мундир Морского министерства...
Голоса удалились, исчезли в говоре прохожих, шелесте волн и вскриках чаек. Улыбка Айвазовского стала ироничной. Да, было – европейская слава, признание в петербургском обществе, заказы на написание российских портов... Суета! Хорошо, что он догадался вырваться из этой светской круговерти и вернулся сюда, в город своего детства. Здесь и песок, и камни помогают работать. Ни с чем не сравнимое наслаждение творчества – это, господа мои, посильнее будет, чем прицепить очередную медальку на лацкан!
Давно позади разочарование столичной публики, узнавшей, что мастер, которым восхищается вся Европа, в самом расцвете сил и славы бросил столицу и уехал «на край света». Откуда им знать, что для него жить – значит работать. Да и хотелось побольше сделать для Феодосии...
...Набережная Феодосии, крошечного городка Крымского полуострова, была полна гуляющих. Лето 1897 года выдалось отменно жарким, впрочем, в этом благословенном краю климат редко разочаровывал любителей морских купаний и солнечных ванн, спешащих сюда с бледного севера России. Суетясь и хлопоча, как группы чаек, это многоязыкое, по курортному яркое, веселое и беспокойное течение медленно плыло по набережной вдоль моря, перетекало через переезд у вокзала и вливалось в городские улочки мимо закусочных и лавок.
