Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Семенихин Геннадий Александрович известен читателю по ряду интересных художественных произведений о советской авиации.
Еще его первый роман «Летчики», опубликованный в начале пятидесятых годов, своей значимостью и занимательностью повествования привлек внимание широкого круга читателей.
Вслед за этим романом последовали повесть «Пани Ирена», рассказывающая трогательную историю любви советского летчика Виктора Большакова и польской учительницы Ирены Дембовской, и несколько сборников рассказов.
Одним из значительных произведений советской литературы, правдиво рисующих суровую военную осень 1941 года, является роман Г.А. Семенихина «Над Москвою небо чистое». Это роман о рядовых советских людях, величие души которых раскрывается в минуты тяжких испытаний, — о летчиках-истребителях, защищавших небо Москвы в грозные дни войны.
В последнее время — в годы освоения космоса — писателя привлекла тема космонавтики. Г.А. Семенихин тщательно изучал жизнь и деятельность людей, готовивших и готовившихся к космическим стартам. Писатель присутствовал в районе приземления кораблей «Восток-3» и «Восток-4», сопровождал космонавтов в их поездках по стране и за рубежом.
Такое глубокое и детальное изучение помогло автору создать увлекательные произведения — роман «Космонавты живут на земле» (1966 г.) и роман «Лунный вариант» (1968 г.) о людях героической профессии. За дилогию — «Космонавты живут на земле» и «Лунный вариант» Г.А. Семенихин удостоен в 1968 году премии Министерства обороны СССР.
отрывок из произведения:
... – Шире шаг! Только тогда ты добьешься удачи! – говорил старшина Егор Волков, и эта строевая команда звучала в его устах по-особенному. Широколицый, с ярким здоровым румянцем на щеках и хитроватым прищуром темных глаз, он почти всегда улыбался, обнажая молочно-белые крепкие зубы, никогда не знакомившиеся ни с одним инструментом стоматолога.
Несмотря на некоторую грузность своей фигуры, Волков был крайне подвижным, полным энергии человеком и гонял нас, курсантов школы стрелков-радистов, на совесть с утра и до отбоя, придираясь и к плохо выглаженному подворотничку гимнастерки, и к неряшливо заправленной койке, не говоря уже о плохо вычищенной после стрельбы винтовке, небрежно поставленной в пирамиду. Бывало, мы возмущались, и кто-нибудь говорил о старшине нарочито громко, чтобы тот услыхал:
– Житья не стало от татарина. По две шкуры в день готов спустить с каждого.
А Волков оборачивался, перехватив эти слова, и до ушей расплывался в улыбке.
– Я вам действительно татарин, – оскаливался он в ухмылке. – Но татарин какой? Я не из тех татар, которые Россию под игом держали. Я татарин казанский.
А с каким самозабвением командовал он строем, если вел его в столовую! От нашего аэродрома до столовой было чуть более километра. Бывало, что после классных занятий либо учебных полетов выстраивал он роту и, расправив бравым одним движением на гимнастерке складки над туго натянутым ремнем, подавал команду, с шиком проглатывая букву «а»:
– Шагом арш!
В весеннюю или осеннюю хлябь асфальт на дороге покрывался нередко тонкой предательской корочкой льда, по которой трудно было идти даже обыкновенным шагом. Но какие только мучения не посылал на наши головы старшина Волков. Обегая строй, он весело прикрикивал:
– Раз, два, три… раз, два, три! Стрроевым! Запевай! Подкованные наши сапоги гремели по ледяному покрову дороги, и шагавший в середине строя курсант Сотников звонко начинал:
Пропеллер, громче песню пой,
Неся развернутые крылья…
Мы подхватывали, но горланили вразнобой, чтобы досадить упрямому старшине, а тот, это прекрасно понимая, тотчас же выигрывал завязавшуюся дуэль.
– Плохо поете! – выкрикивал он. – Аттстаить! Шире шаг! Не слышу ноги! – и подавал ту самую команду, которая мгновенно повергала всех нас в тихую злость и уныние. – Бе-гом!
А что такое бежать, когда, как тебе представляется, весь земной шар покрыт гололедом. Солдатские подковы скользят по ледяной поверхности шоссе, и тебе кажется, что вот еще секунда, другая и ты растянешься по всем правилам...
... – Шире шаг! Только тогда ты добьешься удачи! – говорил старшина Егор Волков, и эта строевая команда звучала в его устах по-особенному. Широколицый, с ярким здоровым румянцем на щеках и хитроватым прищуром темных глаз, он почти всегда улыбался, обнажая молочно-белые крепкие зубы, никогда не знакомившиеся ни с одним инструментом стоматолога.
