Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Тайну исповеди нельзя нарушить. Но как быть, если на исповеди маньяк объявляет, что планирует очередное убийство? Как быть, когда по описанию намеченной жертвы священник узнает свою родную сестру? Отец Том вынужден обратиться за помощью к другу, агенту Николасу Бьюкенену. Николасу предстоит не только спасти юную Лорен от убийцы, но и на всю жизнь стать ее защитником в этом суровом, порой жестоком мире.
отрывок из произведения:
...В исповедальне стояла поистине адская жара. Да нет, куда там аду! Черная плотная занавеска, с которой годами не стряхивали пыль, закрывала узкую щель от потолка крохотной клетушки до выщербленного деревянного пола, не пропуская ни света, ни воздуха. Ну и пытка! Все равно что оказаться в гробу, который кто-то по неосторожности или рассеянности прислонил к стене! Отец Томас Мэдден возблагодарил Бога за то, что не страдал клаустрофобией, хотя и без того чувствовал себя хуже некуда. Спертый воздух был пропитан запахом плесени, отчего преподобный отец дышал тяжело и с трудом, словно вновь очутился в Пенн-Стейт[1] и из последних сил бежал к воротам с футбольным мячом в руках[2]. Правда, тогда ему было плевать на то, что легкие разрываются от недостатка воздуха. Впрочем, как и сейчас. Всего-навсего часть его обязанностей.
Старые священники советовали ему в таких случаях возносить молитвы за души бедняг, томившихся в чистилище. Том не видел в этом никакого вреда, хотя часто задавался вопросом, каким образом его собственные несчастья облегчат мучения кого-то другого.
Преподобный отец заерзал на жестком дубовом стуле, неловко извиваясь, словно мальчишка-певчий на воскресной службе. Соленые капли ползли по лицу и шее, падали за воротничок. Длинная черная сутана уже успела промокнуть насквозь, и Том сильно сомневался, что аромат мыла «Айриш спринг», которое он обычно употреблял, перебьет едкую вонь пота.
Температура на улице достигла тридцати пяти градусов, если верить старому термометру, прибитому на побеленной каменной стене дома приходского священника. Влажная жара делала сносное существование невыносимым, и всякий несчастный, вынужденный покинуть прохладу дома, оснащенного кондиционером, заранее злился, поскольку на улице приходилось передвигаться черепашьим шагом.
Да, грешники выбрали для покаяния не самый подходящий день. В церкви, разумеется, были окна, но те, что пониже, никогда не открывались в тщетной попытке отпугнуть хулиганов, у которых в душе не было, естественно, ничего святого. Еще два находились в немыслимой вышине под золоченым готическим куполом. Цветные витражи изображали архангелов Гавриила и Михаила со сверкающими мечами в руках. Гавриил с просветленным лицом устремил взгляд в небеса, а Михаил грозно взирал на змей, пронзенных мечом и издыхающих у его босых ног. Витражи считались бесценными шедеврами, созданными художником, вдохновленным молитвами и постом, однако и они оказались бессильны против жары, поскольку совершенно не способствовали улучшению вентиляции.
Том, могучий гигант с обхватом шеи семнадцать с половиной дюймов, великолепным наследием, оставшимся со времен дней славы и успеха, к сожалению, был от рождения наделен младенчески чувствительной кожей, и малейшее повышение температуры приводило к неизбежной потнице. Ничего не поделаешь, придется устроиться с удобствами.
Он задрал сутану до самых бедер, открыв красные с белым боксерские трусы, подаренные его сестрой Лорен, сбросил забрызганные краской теннисные туфли, купленные за гроши в «Уол-Марте»[3], и сунул в рот пластинку «Дабл-баббл»[4].
Сюда, в эту парилку, его загнали исключительно доброта и человеколюбие. Ожидая результатов анализа, который помог бы определить, нуждается ли он в очередном курсе химиотерапии в медицинском центре Университета штата Канзас, Том остановился в доме монсеньера Маккиндри, настоятеля церкви Милосердной Девы Марии. Приход находился в Богом забытом районе Канзас-Сити, в нескольких сотнях миль от Холи-Оукс, штат Айова, где служил Том, и был официально объявлен специальной комиссией мэрии бандитской, криминогенной зоной, где буквально гнездятся преступные элементы. Монсеньор всегда принимал желающих исповедаться по воскресеньям. Но по причине невыносимой жары, почтенного возраста и сломанного кондиционера, а также неожиданно случившегося сбоя в ежедневной рутине – предполагаемой встречи со старинными семинарскими друзьями – на этот раз уклонился от исполнения долга, тем более что Том вызвался его заменить. Правда, он самонадеянно предполагал, что будет сидеть лицом к лицу с кающимися, в комнате с широко открытыми окнами. Оказалось, однако, что Маккиндри уважал требования своих верных прихожан, до сих пор придерживавшихся древних традиций, факт, который Том узнал слишком поздно, уже когда предложил свои услуги и Льюис, церковный служка, проводил его к той печи, в которой предполагалось провести следующие полтора часа...
...В исповедальне стояла поистине адская жара. Да нет, куда там аду! Черная плотная занавеска, с которой годами не стряхивали пыль, закрывала узкую щель от потолка крохотной клетушки до выщербленного деревянного пола, не пропуская ни света, ни воздуха. Ну и пытка! Все равно что оказаться в гробу, который кто-то по неосторожности или рассеянности прислонил к стене! Отец Томас Мэдден возблагодарил Бога за то, что не страдал клаустрофобией, хотя и без того чувствовал себя хуже некуда. Спертый воздух был пропитан запахом плесени, отчего преподобный отец дышал тяжело и с трудом, словно вновь очутился в Пенн-Стейт[1] и из последних сил бежал к воротам с футбольным мячом в руках[2]. Правда, тогда ему было плевать на то, что легкие разрываются от недостатка воздуха. Впрочем, как и сейчас. Всего-навсего часть его обязанностей.
