Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Сборник рассказов посвящен тому Уралу, который мы совсем не знаем. Уралу, в котором, наряду с человеком, встречаются и живут те, кто населял его задолго до появления людей. Уралу, на котором происходят события, не имеющие научного объяснения, но тем не менее, имеющие место быть. Уралу, на который после чтения сборника можно посмотреть совсем другими глазами. Если захотеть и если суметь.
отрывок из произведения:
...Март, на дороге тяжелая каша, и все едут спокойно, ни один идиот не ломится обгонять; нынче сотка норма жизни. Мы с Энгельсом возвращаемся из Екатеринбурга, натрудив ноги ходьбой по его циклопическим торговым центрам. Близится восьмое число, любому человеку, контактирующему с бабами при должностях, самое время подсуетиться, иначе можно нажить вполне ощутимых проблем практически на ровном месте. Я прикупил всякой байды налогович-кам, еще там некоторым полезным мариваннам, но в целом отделался не такой уж и великой кровью. Энгельсу приходится туже, он работает в поселковой администрации, а в таких конторках не забалуешь, и ему пришлось истратить практически все свои деньги.
Проезжаем озерцо Багаряк, затем и одноименную реку. Рекой ее назвать — здорово преувеличить; так, течет себе какой-то невнятный ручей, сквозь заросли воду-то не всегда заметишь, пролетая этот мостик по теплому времени. Мелькает заляпанная брызгами грязи табличка «Щелкун, 3 км», вот и граница Свердловской и Челябинской областей. Энгельс предлагает стать поссать, и я прижимаюсь к обочине, разбрызгивая тяжелую снеговую пасту.
Энгельс толкает меня с обочины. Я едва не плюхаюсь в изрытый грязными брызгами снег, недоуменно таращась на него.
— Эй, ты вроде как говорил, что Яшчерэ учила тебя ссать.
— Ну.
— Че «ну», становись вон к дереву и ссы нормально.
Мне неохота лезть через снег к деревьям, однако я послушно шлепаю по черному насту, ноздреватой корочкой запекшемуся на белой каше сырого снега, и дохожу до кромки леса. Вернувшись в машину, я кошусь на Энгельса, притворяясь надутым дурачком, однако вижу, что ему наплевать на все мои хитрости. Он и без разводок явно собирается что-то мне рассказать. …Или показать, — думаю я, ежась от воспоминаний о его показах. — Нет уж, луч ше просто рассказал бы что-нибудь. Ну тебя с твоими клоунадами… — Тебя, говорю, ссать учили по-человечески?
— Ну, учили. А че, че-то не так?
Энгельс только молча морщится от соседнего дерева, застегивая штаны. Но ничего не происходит, мы возвращаемся в жаркий после мокрого ветра салон и снова едем.
Энгельс машет рукой — типа, проедь еще маленько. У деревеньки возле следующего озера тычет пальцем на неэксплуатируемую дорогу, идущую параллельно трассе, и я съезжаю на нее. К нам бегут несколько человек, постоянно ждущих на этом месте попутку, но поворачивают назад, видя, что мы остановились просто размяться. Один только молоденький мент с китайским баулом все же подходит и настойчиво допытывается, куда же мы тут такие едем. Это уже вроде как неприлично. Смотри-ка, думаю, служим без году неделя, а уже дедовать пытаемся. Строго так его спрашиваю: «Чтона непонятнах, сержантна?», изображая человека, привыкшего гонять повзводно таких сержантов строевым шагом, и мент, бормоча что-то типа «Не-не, ниче» и грустно вздыхая, присоединяется к группе голосующих.
Я замечаю, что как-то враз потемнело, и красные пятна уносящихся по трассе стопарей резко выделяются на темном зеркале мокрого асфальта. Порывистый ветер быстро выдувает накопленное в машине некрепкое тепло, и мне становится как-то непривычно, по-детски грустно. Я замираю, глядя себе под ноги, забыв обо всем на свете, мне жалко все вокруг — и этот напрасно тающий в грязи снег, и этот мир, которому осталось несколько бессмысленных лет, даже мента, который еще не скоро доберется к себе… ему надо аж в Долгую. Точно, он из Долгой. Его заберет бело-сине-серый «пазик» с фломастер-ной надписью «Без льгот» на картонке. Я чувствую запах мокрой обуви и бензина в салоне «пазика», вот мент ставит сумку возле водилы — мест нет; в салоне негромко переговариваются неразличимые в слепом желтом свете черные пассажиры, у кого-то сзади звенит типовым рингтоном дешевый мобильник, и у водилы тихо играет «Отель Калифорния», перебиваемый на полутакте рекламой Авторадио...
...Март, на дороге тяжелая каша, и все едут спокойно, ни один идиот не ломится обгонять; нынче сотка норма жизни. Мы с Энгельсом возвращаемся из Екатеринбурга, натрудив ноги ходьбой по его циклопическим торговым центрам. Близится восьмое число, любому человеку, контактирующему с бабами при должностях, самое время подсуетиться, иначе можно нажить вполне ощутимых проблем практически на ровном месте. Я прикупил всякой байды налогович-кам, еще там некоторым полезным мариваннам, но в целом отделался не такой уж и великой кровью. Энгельсу приходится туже, он работает в поселковой администрации, а в таких конторках не забалуешь, и ему пришлось истратить практически все свои деньги.
